Тайна чёрного волка. Евгения Преображенская

А запахи были какими-то слишком простыми, как будто плоскими.

      – Аука, – озадаченно произнесла Дженна, – а почему яблони одновременно и цветут и плодоносят?

      – Ах, яблони уже давно не цветут, – задумчиво ответила Аука. – Знаешь, когда-то я была совсем маленькой, крохотной, вот такусенькой. – Девушка продемонстрировала мизинчик. – Тогда вокруг было много друзей. А за облаками вздымались сотни башен Золотого города. Ах, как дивно пели их колокола…

      – Сотни белых башен? – насторожилась Дженна.

      – Конечно же нет! – рассмеялась Аука. – Сотни золотых башен Золотого города! В те времена все было… правильно. Ночь сменяла день, а день – ночь. Яблони цвели, потом плодоносили. Но… Затем что-то случилось. Что-то очень-очень страшное. Все пропали. И город исчез. Уже давно я его не видела. Хотя иногда я все еще слышу его музыку… – Она вздохнула. – Тогда же перестали цвести и яблони…

      – Перестали цвести? – Дженна расстроилась, заключив, что звезды и цветы – это все же ее галлюцинации. – А как именно давно случилось это что-то?

      – Очень давно. – Аука подняла голову, и, к удивлению наемницы, улыбка пропала с ее губ, а в синих глазах отразилась глубокая, невыразимая тоска. – Вчера…

      – Вчера? – ошарашенно повторила наемница, и в ее груди что-то болезненно отозвалось. Что за путаница во времени? – А насекомые?

      Дженна провела рукой у своего лица, пытаясь поймать полупрозрачное существо, которое для галлюцинации было все-таки слишком навязчивым. Крохотная змейка с крыльями стрекозы играла с одним из локонов наемницы. Но оказавшись на ее теплой ладони, насекомое рассыпалось светом и растаяло.

      – А-а, наверное, это планктосы, – догадалась Аука. – Парящие странники. Они как будто здесь и не здесь одновременно. Но на самом деле их вообще нет. Это… призраки, воспоминания, сны…

      – Невероятно, – ахнула Дженна, разглядывая свои руки.

      – Как чудесно, что ты их видишь! – проговорила ее собеседница, снова расцветая в улыбке.

      – Это странно… – добавила Дженна.

      – Восхитительно странно! – закивала Аука. – Может быть, ты и сама какой-то крупный планктос, а?

      – «Они здесь и не здесь одновременно». – Дженна хмыкнула. – Ну тогда, может быть, я и правда планктос, – она пожала плечами, – кто-тос или нектос… По крайней мере, частично.

      – Твои ноги, – вспомнила Аука. – Ты уже решила, зачем они тебе?

      – Да что же тут непонятного? – рассердилась Дженна. – Ноги нужны для того, чтобы ходить по земле!

      – М-м, – хихикнула Аука. – А зачем?

      – Глупый вопрос!

      – Почему?

      – Глупый и все…

      – Так чего же ты хочешь, Дженна? – повторила девушка.

      Наемница нахмурилась и замолчала. После рассказа Ауки тишина яблоневого сада угнетала ее не меньше, чем собственное бессилие. Эта тишина была самим бессилием, но не тела, а как будто души сада. Он был прекрасен, но словно ранен, лишен какой-то важной составляющей.