.

даже не верил в то, что мог мыслить трезво, ведь голод рос с такой скоростью и силой, что давил не только на виски, но и заставлял кишки извергать алую массу. Одно лишь обстоятельство удивляло неизвестного: почему он до сих пор мог думать, ведь те, другие, которые так похожи на него, были настоящим зверьём с самым животным инстинктом – голод.

      Дорога полотном уходила вдаль, город неукоснительно приближался, распахивая свои двери для путника. Вокруг всё ещё сияли огни. Редкие люди, измождённые под натиском вируса, перебежками скользили от одного здания к другому. Чем дальше он углублялся в пространство шумящей столицы, тем больше паники, криков и сирен доносилось до нездорового слуха. Военные машины заполонили спальный район. Группы в защитных костюмах и с автоматами в руках стояли почти по всему периметру. Неизвестный сбавил и без того медленный ход, прячась в тёмных уголках от зорких взглядов. Он наблюдал, как кучки ему подобных появлялись в поле зрения живых, и тут же начинался настоящий ад. Пулемётные очереди летели, разверзая воздух. Нежить падала одна за другой, но через мгновение поднималась и двигалась дальше, невзирая на изрешеченное тело. Мертвецы, которым удавалось добраться до людей, бросались на них, как голодные бедняки на жареную картошку. Поглощая плоть, они исходили слюной, смачно причмокивая и довольно озираясь по сторонам, давая понять другим, что это неимоверно вкусно и словно приглашая к столу. Путник не верил своим глазам. Но живот громко бурчал в ответ его мыслям, что он подобен тем самым зверям, что человеческое мясо именно то, чего так не хватало для дальнейшего существования. Тем временем стрельба редела, людей становилось всё меньше.

      «Я не такой. Я не хочу и не могу поглощать людей. Лучше смерть. Убейте меня. Лишите меня зверя. Спасите мою душу».

      Когда битва прекратилась, оставшаяся в живых нечисть бросилась к неизвестному. Он встал, раздвинув широко руки, готовый к смерти. Толпа становилась всё ближе. Невнятное мычание и едкий запах мертвечины уже ощущались и врезались во все рецепторы. Путник ждал финала, но нежить даже не приостановилась, проходя мимо.

      «Нет! Прошу! Умоляю! Я вкуснее живых!»

      Но никто не слышал его внутреннего монолога. Никто не реагировал, оставив в одиночестве среди многоэтажек. Он проводил зверьё взглядом и направился к центральной дороге. Встав посреди разделительной полосы, неизвестный замер, осматривая столицу. Москва теперь не казалась ему такой красочной, какой была когда-то.

      Серый ореол опустился на прежде оживлённые улицы столицы. Тугие тени деревьев проникали сквозь пыльные окна, сотрясая тишину мёртвым дыханием. Монументальные здания и надежды города пропитались необузданным страхом, слабо пульсировали в мрачном свете умирающего дня.

      Безрадостная мелодия нарушенного равновесия звучала в ушах полумёртвого гостя, не знающего кто он, потерявшегося в самом себе, считающего себя монстром, который