Чисто убойное дело. Татьяна Луганцева

есть зацепила ты его не домашней едой?

      – Нет, не замечала, чтобы путь к сердцу Мартина пролегал через его желудок. Он к еде вообще равнодушен.

      – Я думаю, что в еде он хорошо разбирается. Столько лет в ресторанном бизнесе, у него один из лучших клубов в Питере. Мартин толк знает, много чего в своей жизни попробовал…

      – Как-то ты это странно сказал. Насчет «попробовал», – посмотрела на Тимофея в зеркало заднего вида Яна.

      – А ты о чем подумала? – хохотнул Тимофей. – О бабах? Это не секрет – женщин у Мартина было без счёта. Он ведь у нас красавчик. Мы с ним дружим с юности. Девушки на нём всегда гроздьями висели, как бананы. Ох, покуролесили мы! Но Мартин умнее меня, я на каждой своей пассии женился, а он нет. Мне, наверное, поэтому суждено было стать финансистом, чтобы я смог каждой бывшей оставлять квартиру и машину. Но гуляли мы! Шампанским «Вдовой Клико», а бутылка стоит как белорусский трактор, Мартин поливал голых девок, и мы…

      Тимофей не успел закончить свои воспоминания.

      Яна резко ударила по тормозам и он, проехав по своему хвойному ложу, врезался головой в угол перегородки для разделения салона.

      – У… ё! Яна, ты что?! – заорал он.

      – Похоже, приехали! – огрызнулась она, выключая двигатель.

      Тимофей тяжело заворочался, приминая бедные утрамбованные ёлки.

      – В меня острые иголки под кожу вошли. Уй! Как больно! Я весь ободрался!

      – Будешь ёжиком! Косым! – хлопнула дверцей Яна.

      Она направилась в небольшой продуктовый супермаркет, прекрасно понимая, что ее управляющий вряд ли сейчас может быть полезен в магазине в больничной пижаме и тапочках.

      Через четверть часа она вернулась с четырьмя пакетами и бросила их рядом с Тимофеем. Из одного пакета аппетитно пахло копчёной колбасой.

      – Спиртное не взяла, – сказала она.

      – У меня дома ящик шампанского. Нам хватит.

      – Красиво жить не запретишь…

      Тимофей указал место, где Яна могла бы припарковаться около двухэтажного особнячка из хорошо обожжённого кирпича, окрашенного в белый и зелёный цвет под четырёхскатной крышей.

      – На каком этаже твоя квартира? – спросила Цветкова.

      – Весь дом мой.

      Яна вытаращила голубые глаза.

      – Ничего себе! Даже я не могу себе такое позволить.

      – Не завидуй, – вздохнул Тимофей. – С такой собственностью хлопот много. Ты не справишься.

      – Да, пожалуй, – согласилась Яна. – Мне бы чего попроще.

      Переступив порог дома Тимофея, Яна удивилась так, как не удивлялась уже давно. Ей показалось, что она попала в музей, но очень странный, словно бы помещения начали реставрировать, но бросили на полпути. Потолки были расписаны, словно в петербургских дворцах, наборный дубовый паркет сплетался в необыкновенные узоры, и Яне показалось, что кое-где были на паркете золотые вставки. В большой зале, словно приготовленной для бала, высились три белые колонны, с потолков свисали люстры с хрустальными подвесками, а в комнате, которую Яна определила как кабинет, находился камин, декорированный яшмой, малахитом и розовым кварцем.