Но-шпа на троих. Дарья Донцова

кем-то журнал, вперился в него взглядом.

      Я пошла на выход и около двери машинально посмотрела на себя в зеркало. Да уж, видок не из лучших: чересчур бледная кожа, серые губы и глаза почти без ресниц. Надо срочно покупать себе косметику. Хотя, если признаться честно, жаба душит отдавать большие денежки зря. Ведь все мазилки у меня есть, надо просто заехать к Раисе и взять забытую у нее косметичку.

      Резкий звонок мобильного заставил вздрогнуть. Я поднесла трубку к уху и услышала недовольный голос Борьки Крюкова.

      – Романова, ты где?

      – Ну… в районе Таганки.

      – Молодец, – уже более веселым тоном сказал Боря, – я испугался, что ты забыла!

      – О чем? – осторожно поинтересовалась я.

      – Шутница ты, Романова, – захихикал Крюков, – катишь себе на передачу, а сейчас надо мной издеваешься. Впрочем, молодец, от Таганки три минуты езды до нас, а эфир только через час.

      Я едва не шагнула мимо ступеньки. Радио! Господи, совершенно вылетело из головы! Какое счастье, что «Стройкварт» расположен в двух шагах от станции, носящей мелодично-интеллигентное название «Бум».

      Глава 9

      Борька встретил меня у охранника.

      – Эй, Романова, двигай сюда.

      Я не успела опомниться, как он втянул меня в лифт, довез до второго этажа, протащил по длинному коридору и втолкнул в небольшую комнату, заставленную кожаными диванами, произведенными в тридцатых годах прошлого столетия. Если вы когда-либо смотрели кинофильмы о застенках НКВД, то сразу представите, о чем речь. Отчего-то наши кинематографисты любят запечатлевать чекистов, сидящих на таких черных, мрачных, чуть проваленных диванах.

      – Устраивайся, – велел Борька.

      Я плюхнулась на скользкие подушки.

      – Значит, так, – зачастил Крюков, – у тебя сегодня гость, певец Луис.

      – Кто?

      – Дед Пихто, – мигом обозлился Борька. – Слушай внимательно!

      – Извини, я не поняла, какой певец? Он тенор, баритон или бас?

      Крюков замер с раскрытым ртом.

      – Луис? Фанерщик.

      Я растерялась:

      – Столяр?

      Борька заморгал, потом спросил:

      – Ты издеваешься?

      – Нет, конечно, ты же сам только что заявил: Луис – фанерщик.

      – Романова! – взвыл Борька. – Умереть не встать! Луис поет под фанеру, усекла?

      Я с трудом пыталась сориентироваться.

      – Под фанеру? В каком смысле? На ней играют? А как?

      Крюков закатил глаза:

      – Романова, ты что, пролежала всю жизнь в нафталине? Не знать про фанеру! С ума сойти. Фанера – это запись. Луис только бегает по сцене, приплясывает и разевает рот. Честно говоря, он полный ноль. Все его хиты сделаны звукорежиссером в студии. Неужто ты не слыхала про такое?

      Я кивнула:

      – Уж не настолько я отстала от жизни, просто не знала, что данное явление называется «фанера». Откровенно говоря, я не слежу за популярной музыкой.

      – Ладно, – успокоился Борис, – едем дальше. Луис завалит к тебе на полчаса, задашь ему пару «оригинальных» вопросов, типа: ваши творческие планы или: о чем вы думали, когда сочиняли песню «Очи синие», и дело с концом.