Лже-Нерон. Иеффай и его дочь. Лион Фейхтвангер

него?

      – Здесь, на Востоке, – дружески объяснил ему Варрон, – еще не усвоили того, что римская верность больше не существует. Ведь вы сами только что сказали, Цейоний, что здесь мы окружены варварами. Эти варвары совершенно серьезно верят, что римлянин, если придется, умрет за своего императора.

      Цейоний подавил чувство недовольства, преодолел соблазн «дернуться» и резко поставить Варрона на место.

      – Ваши афоризмы хороши, мой Варрон, – признал он и даже заставил себя улыбнуться. – Но скажите мне прямо, по-латыни: есть ли какие-нибудь шансы на успех у этого шарлатана? Могу ли я рассчитывать, что все это рухнет само собой, или мне следует вмешаться в это дело?

      Варрон серьезно взглянул на губернатора, медленно провел кончиком языка по губам, от одного уголка рта к другому.

      – Есть ли шансы у моего Теренция? – повторил он задумчиво. – Видите ли, дорогой Цейоний, – сказал он поучительно, – людям в Эдессе живется плохо, им приходится платить большие налоги, они могут лишь выиграть от переворота. Если явится человек, который пообещает упразднить налоги, по ту сторону Евфрата он везде встретит доверие. А если к тому же за ним стоят и ловкие люди, оказывающие ему содействие, он может продержаться долго.

      – Значит, вы полагаете, – спросил Цейоний, – что за этим мошенником стоит Артабан?

      Варрон выразительно пожал плечами.

      – Не знаю, – ответил он и спокойно посмотрел губернатору прямо в лицо.

      У Цейония в первый раз за все время мелькнуло подозрение, нет ли между тем наглецом Теренцием и этим Варроном какой-то связи, ему стали ясны некоторые темные и осторожные намеки его подчиненных. Но он тотчас же прогнал эту догадку. Ведь ему было известно, он сам видел, что Варрон все это время жил здесь, в Антиохии, с головой окунувшись в распутную жизнь Дафне. Он никак не мог отсюда руководить таким сложным предприятием. И наконец, Варрон – римлянин. До чего же у него самого разыгралась фантазия на этом сумасшедшем Востоке! Нет, нельзя давать неприязни к Варрону увлечь себя слишком далеко.

      – Дело не так просто, мой Цейоний, – тихо сказал Варрон. – Нельзя недооценивать силу слухов, силу легенды. Легенда по своей природе котируется выше, чем правда. А пропаганда способна пустить в обращение любую легенду. Так что же говорить о такой трогательной истории, как рассказ о верности и самопожертвовании горшечника Теренция, отдавшего жизнь за своего императора. Вспомните, мой Цейоний, – прибавил он серьезно, – как я с самого начала вас предостерегал. И я повторяю: вы не знаете Востока, вам многому еще придется здесь удивляться.

      Цейоний больше не мог спокойно сидеть в своем кресле. Он встал, начал ходить по комнате. История с самозванцем все больше его тревожила. Варрон – римлянин. Когда дело идет о коренных интересах Рима, он не откажет в помощи.

      – Вы, мой Варрон, – сказал он, – были близким другом Нерона, вы так же близко знаете горшечника Теренция, вашего клиента. Вы именно тот человек, который