Мастер и Маргарита. Михаил Булгаков

А то выходит по твоему рассказу, что он действительно родился!..

      Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к писателям.

      Те поглядели на него удивленно.

      – Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе… но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что…

      Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться.

      «Нет, скорее француз…» – подумал Берлиоз.

      «Поляк?..» – подумал Бездомный.

      Необходимо добавить, что на поэта иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а… как бы выразиться… заинтересовал, что ли.

      – Разрешите мне присесть? – вежливо попросил иностранец, и приятели как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступил в разговор.

      – Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.

      – Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Берлиоз, – именно это я и говорил.

      – Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.

      «А какого черта ему надо?» – подумал Бездомный и нахмурился.

      – А вы соглашались с вашим собеседником? – осведомился неизвестный, повернувшись вправо к Бездомному.

      – На все сто! – подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.

      – Изумительно! – воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: – Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в Бога? – Он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу.

      – Да, мы не верим в Бога, – чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз, – но об этом можно говорить совершенно свободно.

      Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:

      – Вы – атеисты?!

      – Да, мы – атеисты, – улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: «Вот прицепился, заграничный гусь!»

      – Ох, какая прелесть! – вскричал удивительный иностранец и завертел головой, глядя то на одного, то на другого литератора.

      Для Воланда, которому уже много тысяч лет, разговор об атеизме кажется забавным, ведь он приехал в Москву для того, чтобы узнать, как обстоят дела у людей с моралью. Но если Бога нет, значит – все дозволено, а это приводит к печальному выводу, что с нравственными ценностями у москвичей проблемы.

      – В нашей стране атеизм никого не удивляет, – дипломатически вежливо сказал Берлиоз, – большинство нашего населения сознательно и давно