Мастер и Маргарита. Михаил Булгаков

очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное… А вы одни приехали или с супругой?

      – Один, один, я всегда один, – горько ответил профессор.

      Реплика Воланда подчеркивает вечное одиночество дьявола.

      – А где же ваши вещи, профессор? – вкрадчиво спрашивал Берлиоз. – В «Метрополе»? Вы где остановились?

      – Я? Нигде, – ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам.

      – Как? А… где же вы будете жить?

      Поскольку речь идет о метафоричной борьбе светлых и темных сил в душе человека, что занимает центральное место в романе Булгакова, присутствие темного начала в ершалаимских сценах является необходимым фактом в контексте всей истории. Любое отклонение Иешуа и Пилата от света было бы растолковано темными силами как их победа. В этом смысле присутствие Воланда в эпизоде является обязательным для вынесения приговора духовной чистоте персонажей. Иешуа, победивший страх быть казненным, не отказывается от своих слов, а значит, в нем преобладает свет. Пилат же, струсив, проигрывает тьме.

      – В вашей квартире, – вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.

      – Я… я очень рад, – забормотал Берлиоз, – но, право, у меня вам будет неудобно… А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница…

      – А дьявола тоже нет? – вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.

      – И дьявола…

      – Не противоречь! – одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.

      – Нету никакого дьявола! – растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно. – Вот наказание! Перестаньте вы психовать!

      Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.

      – Ну, уж это положительно интересно, – трясясь от хохота, проговорил профессор, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! – Он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность – раздражился и крикнул сурово: – Так, стало быть, так-таки и нету?

      – Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, – бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, – вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас и проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города…

      План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.

      Воланд так настаивает на существовании Иисуса, потому что если нет Бога, то нет и дьявола. Более того, он как будто дает последнюю возможность Берлиозу уверовать в Иисуса, тем самым давая шанс на спасение, которым заядлый атеист, естественно, воспользоваться