Славгород. Софа Вернер

ы будут посерьезнее бутылки водки, то можно будет получить премию за его арест.

      – Репутация так себе, – недовольно отвечает она и широко зевает в ладони, а после усиленно трет лицо и снова фокусирует взгляд на Карпове, который уже вовсю заигрывает с ней жабрами. – Воротник поправь.

      Он, стыдливо проверяя форму, задерживается за ее спиной и укоряюще смотрит вслед. Рыкова, к большому сожалению, приходится ему удручающе вредной напарницей, точнее – коллегой, с которой они сталкиваются то тут, то там. Номинально напарниками они друг другу являться не могут: их распределили по разным категориям, и, несмотря на то, что Карпов всего лишь патрульный милиционер, а Рыкова – оперуполномоченная по особо важным делам, он был выше ее и физически, и по правовому статусу. Он и мужчина, и не собака, – дважды выиграл эту жизнь.

      Не то чтобы жизнь Петра Карпова как навы слаще, чем жизнь Гриши как хорта, но он, по ее мнению, хотя бы выбрал свою жизнь сам, а не получил обязательство в виде желто-коричневой справки ветеринарно-санитарной экспертизы. Однако, если Гриша и похожа на злую собаку метафорично, то внешний облик Карпова приковывает взгляд буквальными отличиями. Сердце его по-человечески колотится, но под тонкой светлой кожей по синим венам к живым жабрам ползет холодная рыбья кровь.

      – Петь, ну?

      – Не бесись. На. – Он пихает ей в руки протокол и опись места происшествия, не желая услужливо читать все вслух. – Фас.

      – Корректнее, конечно, сказать «апорт», – отвечает Гриша, – я же тело должна принести в зубах в морг, а не броситься и разорвать…

      – Понятно, почему ты уже год работаешь одна.

      А вот Грише непонятно. Она – выдрессированная служебная собака, поводок которой привязали к столбу и бросили. Как по книжкам Павлова, образцовая: невысокого роста, крепкого телосложения, челюсть развитая, все сорок два зуба на месте, хватка сильная, уровень послушания по шкале Брюхоненко – 98. У нее и в дипломе среднего специального образования указано «служебный хорт класса А», и в трудовом договоре написано «требуется работа в паре с человеком или иными видами по согласованию». И даже старая поговорка гласит: «Одиночество в работе порождает безответственность». И, мол, «хорошо бы поводку оставаться в руках», но сработаться с Гришей после смерти незаменимого напарника не удалось никому.

      Он сделал с ней то, чего делать не мог по закону, – заставил поверить, что она сама по себе почти что равная ему, настоящему человеку. Молодого Анвара Сулейманова еще в юности, младшим лейтенантом, прислали сюда служить, потому что было не жалко – в родном ауле не осталось даже дальних родственников, а в Славгороде его доблесть и честь были нужнее – здесь, как и в других северных городах, можно было и пригодиться, и подзаработать деньжат.

      Чтобы добраться до него хотя бы из Москвы, потребуется два самолета, поезд и еще минут сорок на машине-буханке. Потом пройти долгую проверку и осмотр на КПП, подписать кипу бумаг, дать подписку о неразглашении, и тогда, может быть, смурной пограничник откроет двери города перед приезжим, впуская в устоявшуюся жизнь автономного города закрытого типа свежую кровь.

      Грише повезло – она здесь родилась, и высовываться отсюда не имеет права. Каждый рожденный в городе гибрид должен был выполнять гражданские обязанности, блюсти местный закон и выживать любыми доступными способами. К новой реальности Анвар адаптировался не быстро, но к своим сорока годам уже был почетным майором славгородской милиции, который принял шестнадцатилетнюю щенка-Гришу как напарницу.

      Они вроде как сильно сдружились, и он разрешил ей не слушаться и даже не носить ошейник, или что там они носят? И еще они друг за друга стояли горой, как настоящая семья. Это все, что Карпов о них знал. С тех пор как Анвара застрелили прямо на задании, никто в милиции, помимо памятных дней, о нем не говорил. И Гриша тоже.

      – Как там сестра? – отрешенно интересуется Гриша, лишь бы прекратить неловкое молчание, даже если оно обернется для нее новым укором. – Ее уже перевели в поселение?

      – Еще в СИЗО, наверное. – Карпов пожимает плечами. Видно, что от воспоминаний ему стало не по себе. – Тебе виднее. Это же ты ее арестовала.

      – Такая вот у меня работа. Не я законы придумываю.

      – Но ты их поощряешь.

      Каждая женщина вправе выбирать сама, но рожать третьего поперек закона – прекрасно зная, что у тебя заберут не только его, но еще и других детей – глупость, которую прожженному правилами мозгу не понять.

      – Слушай, – из груди Гриши нежданно вырывается рык. Она приближается к Пете и настороженно прислушивается к его дыханию, которое переключается с человеческого на навье. Сам по себе Петя неопасный и даже приятный, но пугливый. Ненадежный. – Статью третью гибридского кодекса знаешь?

      «Гибрид обязан слушать и исполнять закон. Наказание за непослушание – от года тюрьмы до смертной казни».

      – Знаю.

      – Ну и все.

      Они друг другу нравятся: от «дружески-братского чувства» до «спали вместе пару раз». Но когда произошла ситуация с Мальвой, разыгрывать спектакли было нельзя.