Фальшивое свидание. Моника Мерфи

более хмурым, по мере того как она осматривает помещение.

      – Стены такие пустые.

      – Это называется искусство, Кендис. – Я показываю ей картины абстракционистов на стене.

      – И все в оттенках кремового и бежевого. – Она закатывает глаза. – Здесь нет ничего цветного, никаких теплых акцентов. Тебе не кажется, что это место угнетает? – тихо спрашивает она, наклонившись вперед, как будто мы обсуждаем важный секрет.

      – Меня устраивает. – Я пожимаю плечами. – Я здесь все равно почти не бываю.

      Вообще-то в последнее время я провожу в офисе больше времени, но Кендис не стоит об этом знать.

      – Ты нас избегаешь из-за вечеринки по случаю помолвки Кевина, верно? – Кендис поднимает брови, произнося то, о чем я так стараюсь забыть. Помолвка Кевина.

      Наш брат, средний ребенок в семье Гейнсов, женится. На Рашель. И так уж случилось, что Рашель – младшая сестра моей бывшей девушки. Подождите. Все еще хуже. Не девушки, а невесты. Да, когда мне было чуть за двадцать, я влюбился в девушку, от которой мои глаза горели от вожделения. Я перепутал это с любовью и предложил ей выйти за меня с огромным кольцом и пылающим сердцем. Полгода спустя, за четыре месяца до свадьбы, она от меня ушла. Это был последний раз, когда у меня были серьезные отношения. Больше десяти лет назад.

      – Я не пойду, – мрачно сообщаю Кендис. Она должна понимать, что я серьезно настроен. Кендис грустнеет.

      – Почему?

      – А почему я должен там быть? Кевину я там не нужен. Он точно не будет по мне скучать.

      В этом я не сомневаюсь совершенно. Семья у нас большая – множество тетушек, дядюшек, двоюродных братьев – в общем, есть кому поддержать счастливую пару. Куча друзей и деловых партнеров тоже, без сомнения, будут там. И это я еще не говорил о семье невесты – их связи, возможно, даже шире, чем наши.

      Глаза Кендис сузились.

      – Это из-за Эвелин, да?

      Боже, обязательно было произносить ее имя?

      – Нет, дело не в Эвелин, – тут же выпаливаю я, мгновенно почувствовав отвращение к себе. Я звучу так, будто разозлился. А хуже того – будто мне не все равно. Но это не так. Этот поезд очень, очень давно ушел.

      – Тогда приходи на вечеринку. – Лицо Кендис загорается, как бывает, когда она в предвкушении. А это бывает часто. – Будет весело!

      – Мы были в этом городе бесчисленное количество раз, – говорю я ей со скучающим видом. – Мы там жили, помнишь?

      – Вообще-то не очень. Я была слишком мала, чтобы запомнить переезд. – Она смотрит на меня, наклонив голову, ее длинные темно-каштановые волосы рассыпались по плечам. И сейчас она снова напоминает мне нашу мать. Она бы чертовски гордилась Кендис. Может показаться, что она ни к чему не пригодна, но на самом деле это не так. Она с головой ушла в благотворительность, причем на общественных началах. И она делает это не ради похвалы. Кендис отдает этому свое время и деньги, потому что и правда этого хочет.

      – Я не могу взять выходной, – говорю я, а она медленно, с сомнением качает головой. Со мной больше никто так не общается. Никто