Милость Господня. Андрей Столяров

в горле Марики. Натягиваются жилы на шее. Впрочем, она тут же справляется с судорогой и, не оборачиваясь, шелестит:

      – Стой!.. Замри!.. Ни слова!.. Не двигайся!.. Не шевелись!..

      Делает шаг вперед. Йернод, не сводя глаз с парня, издает предостерегающее шипение. Но Марика, на обращая на это внимания, делает второй шаг, третий, четвертый… Вот она уже стоит вплотную к Йерноду – протягивает руку, кладет ладонь на покатый лоб, чуть выше яростных глаз, почесывает его: «Все хорошо… Хорошо… Ну не сердись, не сердись…» – шипенье стихает, а Марика перемещает ладонь за треугольное ухо и почесывает уже там. Йернод урчит, словно кот, умиротворенно, расслабленно, жмурится от блаженства. В этот момент облако уплывает, обрушивается на поляну солнечный свет, и вся картина вспыхивает, как будто написанная яркими новорожденными красками. Иван зажмуривается, а когда снова открывает глаза, видит, что Марика похлопывает Йернода по шее и приговаривает:

      – Все… все… ну – все… Давай уходи…

      Йернод разочарованно фыркает, но поворачивается и исчезает между корявых стволов. Несмотря на массивное тело, движется он бесшумно. Гипноз заканчивается. Парень аж подпрыгивает на месте, а потом срывается и бежит в противоположную сторону, крик дикий, но неразборчивый наконец выплескивается у него из груди: ведь!.. ведь!.. чара!.. дьма!.. И только когда он отбегает достаточно далеко, распадается на осмысленные слова:

      – Ведьма!.. Ведьма!.. Черная ведьма!..

      Иван переводит дух.

      – Зря ты так, он поднимет на ноги всю деревню.

      – А иначе, ну ты же видел, Йернод бы его сожрал…

      – Ну и сожрал бы, – бормочет Иван. – Подумаешь…

      – Да ты что?

      Иван приходит в себя:

      – Ладно… Это я – так… Ну – извини… Брякнул… Ладно… Надо идти… – И вдруг напряженно поводит туда-сюда головой. – Ты слышишь?.. Слышишь?..

      Отдаленные, но явственные и резкие звуки докатываются до леса. Будто кто-то колотит палкой по дну пустого ведра.

      Марика вздрагивает:

      – Это что?

      Но Иван уже понимает. Это Цугундер действительно колотит палкой в ведро.

      Тревога!

      Их побег обнаружен.

      И Марика тоже догадывается – прижимает ладони к щекам.

      Мгновенно бледнеет.

      – Хорь… Донес все-таки, – говорит она.

      Дальний карцер, как выразился однажды Жиган, «это что-то особенного». Отличается он от Ближнего тем, что расположен в самом конце хозяйственного коридора и дополнительно отгорожен железной решеткой. По слухам, здесь раньше содержали буйнопомешанных. А еще в Дальнем карцере нет окна – глухие кирпичные стены, с которых содрана штукатурка. Все освещение – лампочка в проволочном колпаке, заросшая волосом, сил ее еле-еле хватает, чтобы в сумраке обозначить предметы: железную койку, вделанную наглухо в пол, полукруглый, тоже железный столик, привинченный устрашающими болтами, унитаз с потеками ржавчины, чугунную раковину, и над ней – кран с разводами окисленной меди.

      Этот