Из глубин. Вера Камша

ссорились, – твердо сказал юноша, – просто… Герцог Эпинэ очень занят. Он дома почти не бывает, и у него живут его южане.

      – Неприятные люди, – скривил губу король, – лично я предпочитаю север. Он прямей, благородней, преданней… Робер никогда мне не изменит, но юг думает лишь о себе. Им нет дела до величия страны, справедливости, чести, лишь бы накормить овец и нажраться своего чеснока. Южане по духу не воины, а крестьяне и торговцы. Даже дворянство.

      Ричард промолчал, чтоб не показаться подлизой, но в глубине души не мог не согласиться. Пусть Альдо не был великим бойцом, но в людских душах он читал, как сам Дидерих, с первого взгляда понимая, кто чего сто́ит.

      – Смотри, – Альдо отдернул занавеси, – снова солнце. Это наша с тобой судьба, Дикон. Свет, тень и снова свет… Ты согласен?

      – Да, – твердо ответил Повелитель Скал.

      – Вот этим ты от Робера и отличаешься, – взгляд короля стал грустным. – Эпинэ не верит в хорошее, он идет за мной не побеждать, а умирать. Я его не виню, на беднягу и так свалилось слишком много: Ренкваха, Дарама, смерть деда и матери… Иноходец не в состоянии понять, что мы победили, я уже отчаялся отучить его бояться.

      Бояться? Ричард с непониманием уставился на Альдо. С Робером в последнее время было ужасно трудно, но трусом он не был. Кто угодно, только не Эпинэ!

      – Альдо… – Святой Алан, как же это объяснить? – Робер – смелый человек. Он ведь Повелитель Молний!

      – А я и не говорю, что Иноходец – трус, – сюзерен невесело улыбнулся, – его беда не в том, что он боится умереть, а в том, что боится жить. Эпинэ всю жизнь терял тех, кого любил: отца, братьев, друзей, деда, мать… И чем меньше у него остается близких, тем больше он боится. Не за себя, за уцелевших, то есть за нас с тобой, за Матильду, за своих вонючих южан… Будь его воля, он бы запер нас всех в сундуке, а сам уселся бы сверху. С пистолетом.

      Если мне, избави Истинные боги, придется отходить, никто лучше Эпинэ не прикроет спину, но наступать он не умеет и вряд ли научится. Робер – мой арьергард, а мой авангард, Дикон, – это ты. Ты, и никто другой, потому что Придды думают лишь о себе, а перебежчики тем более.

      – Ваше величество, – Ричард вскочил, чудом не опрокинув стул, – я уже дал присягу, и я буду верен делу Раканов до смерти.

      – Я знаю, – Альдо засмеялся и протянул юноше руку, – садись, мы не на Совете. А теперь, герцог, мне придется тебя огорчить. Ты говорил мне о своей даме. Вы уже виделись?

      – Нет, – вспыхнул Дик, – еще нет… Она нездорова, и я не знаю…

      – Зато я знаю, – резко бросил король – Повелитель Скал не может жениться на куртизанке, неважно, замужем она или нет. Можешь думать, что хочешь, но подбирать объедки Валмонов и Савиньяков я тебе не дам.

      На куртизанке?! Дик задохнулся от удивления, но потом сообразил: сюзерен говорит о Марианне. О встречах Повелителя Скал с Катари не знает никто, а баронесса и ее расфранченный супруг секретов из чужих визитов не делают. Что ж, тем лучше! Прежде чем рассказать сюзерену о них с Катари, нужно ее