Радужная пони для Сома. Мария Зайцева

отдавая себе отчет, как оно все выглядит со стороны… И даже это прикалывает. Потому что Радужка пыхтит и злится. Кайф какой!

      Давно такого кайфа не испытывал!

      Ловлю себя на том, что жизнь у меня прямо заиграла. Красками. Радужными.

      И полнее стала, что ли…

      И хочется добавить еще цветов.

      А потому я перегибаюсь через проход, где в ряду напротив, прямо с краю, на мое счастье, сидит Радужка, и шепчу:

      – Плохо… Очень плохо…

      На меня теперь с удивлением смотрят все соседки девчонки, весь ряд, кое-кто усиленно строит глазки, и этот кое-кто даже ничего так, с рабочими губами и блядским взглядом, и в другой раз я бы непременно воспользовался, но сейчас мне интересная реакция только одного человека.

      И этот человек реагирует. Не хочет, но реагирует. А еще косит глазом на своих соседок, поголовно начинающих хихикать, стоит мне чуть подмигнуть. Не кому-то конкретно, а так… В пространство…

      Смотрю я при этом только на Радужку, ее реакции жду.

      Хочу ее.

      И Радужку хочу.

      Но это чуть позже. А пока…

      Пялюсь на нее своим самым бабоснимательным, трахательным взглядом, от которого обычно у девчонок трусы со свистом слетают и пол пробивают, улыбаюсь, прекрасно зная, как мой клыкастый оскал работает на имидж ебаря-террориста.

      А сам внутри весь замираю от напряга. Чуть ли не дрожу. И осознаю это. И не особо такое приятно, ново даже, я бы сказал. Царапает…

      Но прикольно.

      Ощущения такие… Ну вот когда что-то впервые делаешь, там, с парашютом прыгаешь или за руль садишься, или на коньки встаешь… Страх перед неизвестностью, боязнь неминуемой ошибки, потому что нехоженная тропа, новая, и предвкушение кайфа.

      Мой вариант, сто процентов мой.

      Ну давай, Радужка, цепляйся! Давай!

      Наверно, что-то там, на краю Вселенной, иногда для разнообразия поворачивающейся ко мне лицом, а не жопой, происходит, смещается в нужную мне сторону, потому что Радужка, чуть закатив красивые яркие глазищи, дует губы:

      – Что именно тебе плохо?

      Ого! Ловись, рыбка!

      – Плохо… – тут я наклоняюсь еще ниже, типа, чтоб тайну на ушко сказать, а сам прекрасно вижу, как нас пасет весь ряд девок и соседние ряды тоже, ушки на макушке у всех размером со слоновьи! – Плохо порваны колготки на тебе, Радужка… – и, видя, как краснеет от негодования, или, если мне вдруг везет, то и смущения, нежное девичье ушко, добиваю низким разбойным хрипом, – я бы порвал качественней…

      Весь ряд девчонок рядом с Радужкой и два соседних замирают, а затем дружно грохают таким смехом, что политолог отвлекается от своей нудятины и обращает на нас внимание, стучит здоровенной доисторической указкой по кафедре:

      – Что там за смех?

      Радужка порывисто встает:

      – Я прошу прощения… Мне надо выйти! Можно?

      Голос срывается, задел я ее все же! Круто!

      Хотя и странно, она обычно за словом в карман не лезет, а тут прямо принцесса невинная…

      Радужка, между тем, не дожидаясь разрешения,