Кредо викканки. Вина и грехи. Мара Вульф

знакомого, никакой радости, как во сне. Лишь ледяной гнев и расчет. И тем не менее при виде него я испытала шок. На протяжении стольких месяцев, которые я провела в Мунтении, охваченная страхом за жизнь нашей дочери, я старалась не думать о нем слишком много. Не то чтобы у меня хорошо получалось. Я то ненавидела его, то по нему тосковала. А теперь Николай стоял передо мной, всего в нескольких шагах, и смотрел сквозь меня, как на чужую. Словно вообще с трудом меня вспомнил. Неужели он меня забыл? Вычеркнул из памяти, как только я стала ему не нужна? До сих пор меня никогда не посещали подобные мысли. Однако в течение бесконечной жизни наверняка накапливается столько воспоминаний, что от ненужных приходится избавляться. Почувствовав укол боли, я ее проглотила и присмотрелась к нему внимательнее. Абсолютно неподвижные черты лица действительно не выражали ни единого намека на чувства и узнавание. Глаза утратили прежний теплый янтарный цвет, и теперь скука светилась в них оттенком твердого темного золота. Но вдруг крылья носа стригоя едва заметно дрогнули, а чувственные губы сжались плотнее. Тот, кто знал его не так хорошо, как я, возможно, не заметил бы его ярость. Но не я. Хотя ни один мускул его стройного тела не дрогнул, оно все словно вибрировало, пока он сверлил взглядом тех, кто стоял у меня за спиной. Вероятно, позже он оторвет голову своему первому офицеру за то, что она разрешила его драгоценной сестре сопровождать ее в Мунтении. На секунду Николай закрыл глаза, чтобы успокоиться, а когда вновь открыл, он взял себя в руки. Впрочем, уже поздно. От королевы не укрылось напряжение, которое высосало из тронного зала все оставшееся тепло. Развернувшись к нему, она цокнула языком:

      – Ты гораздо снисходительнее относишься к моим подданным, чем я.

      Одновременно угроза и предупреждение больше не вмешиваться в ее дела.

      Николай слегка склонил голову, будто благодарил за комплимент.

      Невыносимо обыденным жестом она коснулась ладонью его руки, и моя надежда рухнула. Он уже нашел себе союзницу. Самую могущественную из всех. Я ему больше не нужна.

      – Если я не ошибаюсь, ты уже знаком с Валеа. Не хочешь поздороваться с ней? Твоя сестра очень любезно вернула ее домой. Прости, что не рассказала тебе заранее. Предполагалось, что это будет сюрприз. Ты рад?

      Она впилась в него взглядом, а Николай нахмурился, словно ему действительно требовалось сперва меня вспомнить. Затем его взгляд немного просветлел, и, сделав два небольших шага, он оказался рядом со мной. Я уловила его дразнящий запах. Теплая земля, сосновые иголки, а глубже – металлический аромат крови, куда более яркий, чем сохранилось в моей памяти. Когда-то этот мужчина так много для меня значил. Больше, чем я тогда могла себе признаться. Однако мы слишком многое утаивали друг от друга. Пусть он и был отцом моей дочери, по сути, стригой остался для меня незнакомцем. Я заговорила лишь после того, как убедилась, что мой голос не дрогнет.

      – Николай. Поздравляю тебя с избранием в палатины. Твой народ не смог бы найти лидера лучше, чем ты.

      – Валеа? –