Скорби Сатаны. Мария Корелли

нет, – снова весело рассмеялся Лусио. – Если бы вы прибегли к столь глупому приему, можно представить, какую брань вы получили бы взамен! Нет более приятного развлечения для критика, чем извалять в грязи автора, который совершил подобную ошибку: обратился с просьбой о благосклонности к тому, кто стоит гораздо ниже его в умственном отношении. Нет-нет, мой дорогой друг! Мы поступим с Мак-Вингом совсем иначе: ведь я его знаю, а вы нет.

      – Ах вот как, это прекрасная новость! – воскликнул я. – Честное слово, Лусио, похоже, вы знакомы со всеми на свете!

      – Полагаю, что я знаком с большинством из тех, с кем стоит знакомиться, – отвечал он спокойно. – Хотя я ни в коем случае не отношу этого критика к числу стоящих людей. Мне довелось лично познакомиться с ним при весьма интересных и примечательных обстоятельствах. Это было в Швейцарии, на опасной скале, называемой местными жителями Опасный Шаг. Я приехал туда по делам и провел там несколько недель. Поскольку я уверенно чувствовал себя в горах и не испытывал страха, то часто предлагал другим свои услуги в качестве проводника. Капризная судьба доставила мне удовольствие сопровождать робкого и желчного мистера Мак-Винга через пропасти Ледяного моря. Я обращался к нему на изысканнейшем французском языке, в котором он, несмотря на похвальбы ученостью, был прискорбно слаб. Должен вам сказать, я интересовался ремеслом, которым он занимается, и давно знал о нем как об одном из критиков, которым общество доверяет убийство честолюбивых гениев. Когда я повел его на Опасный Шаг, у него закружилась голова. Я крепко взял его за руку и обратился к нему на чистом английском: «Мистер Мак-Винг, вы написали оскорбительную и непристойную статью о творчестве некоего поэта, – я назвал его имя, – статью, лживую от начала до конца, статью жестокую, которая отравила жизнь подававшего блестящие надежды человека и сокрушила его благородный дух. И если вы не пообещаете опубликовать в известном вам журнале по возвращении в Англию – если только вы вернетесь! – покаянную статью об этом преступлении, дав оскорбленному вами человеку самый высокий отзыв, которого он по праву заслуживает, то вы полетите вниз! Мне стоит только отпустить руку!» Джеффри, видели бы вы Мак-Винга в этот момент! Как он ныл, как скулил, как цеплялся за меня! Никогда еще корифей литературной критики не находился в таком неподобающем его статусу состоянии. «Убивают! Убивают!» – пытался он крикнуть, но у него пропал голос. Над писакой возвышались снежные скалы, подобные вершинам той Славы, которой он не смог достичь и потому завидовал другим. Внизу сверкающие ледяные выступы зияли в глубоких впадинах опаловой синевы и зелени, а вдалеке эхом раздавался звон коровьих колокольчиков, оглашая неподвижный и безмолвный воздух и напоминая о покое зеленых пастбищ и счастливых жилищ. «Караул, убивают!» – задыхаясь, прохрипел он. «Нет, – ответил я, – это мне нужно кричать об убийстве. Ибо моя рука держит настоящего убийцу! Ваш способ убийства хуже, чем у разбойников, ибо они убивают только тело,