Дом с черной лентой. Николай Леонов

клещ, кровопийца.

      – То есть в Копенах его мало кто любил? – уточнил Никитин.

      – Да какая тут любовь? – воскликнул фермер. – Какая еще любовь? Его ненавидели все. Никто в селе о нем плакать не стал, когда его убили.

      – А как вы думаете, Виктор Николаевич, кто мог это сделать? – спросил Гуров.

      Фермер развел руками.

      – Вот этого я не знаю, – сказал он. – И никто не знает. Мы уж тут с мужиками обсуждали, кто мог на такое решиться. И знаете, что мы надумали? Это кто-то городской. Какие-то дела у него в городе были, с бандитами. Видать, хотел он их обмануть, вот они его и порешили.

      – Это почему же у вас такой вывод? – поинтересовался Никитин. – И о каких бандитах вы говорите? Они все в прошлом остались, в 90-х годах…

      – Отвечаю по порядку, – сказал фермер. – Такой вывод мы сделали, потому что никто у нас в селе не способен так все спланировать: заранее назначить встречу, подъехать, застрелить человека, а потом еще у него дома кавардак устроить. И пистолета ни у кого нет, да еще и с глушителем. А насчет бандитов вы сильно ошибаетесь. Никуда они не делись. Просто раньше они в кожанках ходили и, кроме разбоя, ничем не занимались. А теперь они или бизнесом занимаются, или во власти сидят, как наш Егор. А их сущность бандитская от этого ничуть не изменилась.

      – А вы лично, Виктор Николаевич, что делали вечером 24 августа, когда был убит Крапивин? – спросил Никитин.

      Это был главный вопрос, который капитан хотел задать фермеру с самого начала беседы. Ради него он и ехал в Копены. И скорее всего, если бы беседа началась с этого вопроса, то на нем бы она и закончилась: ясно было, что фермер Максимов – человек упрямый, с чувством собственного достоинства и он не будет ни оправдываться, ни признаваться в том, чего не совершал. Но теперь, после того как Гуров сумел в ходе беседы установить с Максимовым доверительные отношения, тот не увидел в вопросе полковника ничего враждебного и ответил не задумываясь:

      – Я догадывался, что вы меня будете об этом спрашивать. В деревне знают все, что мы с Егором не ладили. И я вспомнил, что как раз в тот вечер меня Колька Лебядкин попросил помочь ему трактор починить. Колька еще молодой, в двигателях не разбирается. И мы с ним как с пяти вечера засели у него в сарае, так почти до полуночи и провозились. Причем в тот вечер так и не закончили, на другой день пришлось еще повозиться. Так что у меня на тот вечер есть надежный свидетель.

      – То есть до полуночи вас видел Лебядкин, а после – ваша жена? – уточнил Гуров.

      – Да, до полуночи меня видели Колька, его жена Алена, сосед ихний, Женя Ермишин. – Фермер Максимов принялся загибать пальцы. – А после того моя жена Светлана. Дети уже не видели – они спали.

      – Понятно… – задумчиво произнес Гуров. – А вот ваш сосед, Петр Измайлов, вечером того дня видел на опушке леса машину Крапивина, а рядом – чей-то джип. А вы чужую машину не видели? Может, она мимо вас проезжала?

      – Нет, не видел никого постороннего, – отвечал Максимов. – Только мы ведь и живем на отшибе, в стороне от дороги