Война конца света. Марио Варгас Льоса

его люди обыскивали дома, а когда наступил вечер, вломился, не скрывая злорадного торжества, в лавку Зе Фаустино и велел ему немедленно указать, где скрывается Силвино. Прежде чем бакалейщик успел открыть рот для ответа, Маседо оплеухой сбил его с ног. «Мне все известно! На тебя донесли». Не помогли ни клятвы Фаустино, ни мольбы тетушки Анжелы: прапорщик заявил, что, если Зе Фаустино не сообщит, где пристанище главаря банды, утром его расстреляют за связь с разбойниками и за укрывательство. Бакалейщик, видя, что дело плохо, в конце концов согласился. На рассвете отряд выступил из Кустодии: впереди Зе Фаустино, за ним – тридцать всадников, уверенных, что захватят кангасейро врасплох. Однако Зе Фаустино каким-то образом удалось обмануть бдительность гвардейцев, улизнуть от них и спустя несколько часов вернуться домой, чтобы поскорее увезти из Кустодии жену и племянника – он не без оснований опасался, что ответ за него придется держать им. Маседо со своими людьми ворвался в дом, когда Зе Фаустино еще собирал пожитки. Если бы дона Анжела не вмешалась, он убил бы его одного, но она вмешалась – и разделила участь мужа. Связанного Жоана оглушили рукояткой пистолета, а очнувшись, он увидел два распростертых тела и скорбные лица собравшихся на бдение. Он отстранил хлопотавших над ним соседей, вытер кровь со лба и сказал, что когда-нибудь вернется и отомстит за гибель родных жителям Кустодии – они-то и есть истинные убийцы. И голос его уже был голосом взрослого мужчины, а не двенадцатилетнего мальчика.

      Мысль о мщении поддерживала его те несколько недель, что бродил он вслепую по ощетинившейся кактусами каатинге. В небе над ним кружили стервятники – урубу, дожидаясь, пока он свалится наземь и станет их добычей. Стоял январь; ни капли дождя не проливалось на сертаны. Жоан собирал высохшие от зноя плоды, высасывал сок из пальм и даже съел дохлого броненосца. Наконец какой-то козопас нашел его у пересохшего устья реки – мальчик бредил, бессвязно толкуя о копьях, лошадях и Спасителе Бонфинском. Крынка молока и несколько кусочков рападуры привели его в чувство. Они вместе двинулись к горному склону, куда пастух гнал свое стадо, и однажды вечером наткнулись на шестерых людей, вид которых не оставлял никаких сомнений относительно их ремесла: на них были кожаные шапки, патронташи из рысьих шкур, украшенные стеклярусом сумки, широкоствольные карабины за плечами и длинные мачете у пояса. Когда Жоан на коленях стал умолять их взять его с собой, главарь, курчавый кафуз с красным платком на шее, смеясь, спросил, почему мальчик хочет стать кангасейро. «Чтобы убивать гвардейцев», – был ответ.

      Так началась для Жоана жизнь, которая в короткий срок сделала из него мужчину. «Злодея», – уточнили бы жители тех провинций, по которым он кочевал в течение двадцати лет. Сначала он прислуживал бандитам, стирал, готовил, пришивал пуговицы, вычесывал вшей, потом стал принимать участие в набегах и вскоре прославился: стрелял без промаха, отменно владел ножом, безошибочно читал следы, мог идти