Сухой овраг. Вера. Алиса Клима

ли. Воняют больно.

      Инесса Павловна Биссер, в прошлой жизни преподавательница музыки в консерватории в Москве, еврейка лет сорока пяти, статная и высоко несшая свою аккуратную голову с вьющимися волосами темно-рыжего цвета, остриженными до скул, оставила на нарах старуху Изольду Каплан, которую народ прозвал Баронессой, и выступила перед капитаном Губиной:

      – А отчего ж не затопить баню или душ не предоставить? – спросила она мягким спокойным голосом, который так любили ее ученики. – Мы на этапе натерпелись таких лишений…

      Губина хмыкнула.

      – Вам тут не во́ды, и вы не дамочка какая-нибудь, – резко оборвала она Инессу Павловну, – а заключенная. Все еще думаете, вам кофию в постель подадут утром?

      Заключенные засмеялись, Клавка слезла с нар и обошла Инессу Павловну.

      – Да уж, точно, смердят, как псины. Видать, хорошо вас намурыжили.

      Инесса Павловна смотрела прямо на Губину, будто не замечая слов и действий Сердючки.

      – Так что ж с процедурами?

      – У нас по заказу баню не топят, – небрежно ответила Губина. – День потерпите – не помрете. Не боись, Биссер, завтра вас определят, кто куда работать пойдет, там так нахрячетесь за день, что и баню не захотите.

      Тонкая девушка в прохудившихся сапогах оживилась и перестала кашлять.

      – А доктора можно будет завтра позвать? – спросила она обреченно и робко.

      – Рябова? – спросила Губина все тем же бесстрастным голосом.

      – Да, Рябова Наташа.

      – Видно будет. Как начальство прикажет. Завтра на разводе майор Ларионов всех распределит. Одно что сегодня вам дали отоспаться…[4]

      – А Рахович? – быстро спросила Инесса Биссер. – Она очень слаба, ей тоже нужен врач.

      – Это Бася, что ли? – с усмешкой спросила Губина. – Ее велено в лазарет свезти.

      – Как замечательно, – оживилась Инесса Павловна. – А что же с Ириной Александровой? Она совсем плохо одета.

      Губина снова хмыкнула и вышла.

      – А ты что, музыкантша, значит? – спросила Клавка. – Я музыку страсть как люблю! И на чем же ты бренчать умеешь?

      Инесса Павловна невозмутимо смотрела на Сердючку.

      – Я играю на фортепиано, любезная.

      – Важно. Уважаю я таких людей, которые могут ручками работать. Стало быть, коллеги мы с тобой, Инесса Пална.

      Инесса Биссер недоумевающе посмотрела на Клаву, сохраняя прохладную сдержанность.

      – Я ведь тоже руками работаю, профессия у меня такая – ручная.

      Заключенные загоготали.

      Вдруг Инесса Павловна улыбнулась. Разве могла она еще год назад, в тридцать шестом, отдыхая с мужем Львом Ильичом в Кисловодске, одетая в широкополую шляпу с лентой, легкий сарафан, который так нравился Леве, предположить, что их жизни так страшно изменятся; что Льва осудят и сошлют отдельно от нее в Томск, а ее отправят сюда, в лагпункт у Новосибирска, и определят в этот барак с уголовниками и проститутками,

4

До 1939 года в ИТЛ был один выходной день.