Три Алисы и нейросеть. Истории Белкина и Астахова. Александр Егоров

вздохнул.

      – Можно пойти обратно на станцию, – предложил я. – Электрички допоздна ходят.

      – Отступить с позором? Вот уж нет. Решили так решили. Доставай зажигалку, Макс. Будем вашу печку растапливать.

      Как вы уже поняли, Тим очень упрямый. Правда, раньше он был упрямый только по мелочам, а не по серьёзке. Но, должно быть, когда ты становишься взрослее, твоё упрямство растёт вместе с тобой.

      Честно сказать, я ещё немного подумал о том, что мы ещё запросто успеем вернуться, каждый к себе домой. А потом вдруг решил, что никогда не скажу это первым. И понял, что Тим тоже никогда не скажет. Получалось, что и думать об этом дальше глупо и бесперспективно.

      Я нашёл в рюкзаке зажигалку и старые тетрадки для растопки. В одной, как я помнил, были мои школьные сочинения с пятёрками, но их было не жалко. Какими же они теперь казались смешными и ненужными! Нам надо было развести огонь, как древним людям. А древние люди никогда не писали сочинений.

      Потом мы долго искали в кладовке топор. Этим топором я едва не оттяпал себе палец, когда попытался расщепить пару поленьев. Наверно, я всё делал не так, но я учился прямо на ходу. И вот огонь в печке мало-помалу разгорелся.

      Мы сидели прямо на полу и смотрели, как весело пляшут языки пламени за открытой дверцей печки. Берёзовые дровишки лежали наготове, и в комнате понемногу становилось теплее.

      – Интересно, сколько ещё до Нового года? – сказал Тимур.

      – Часа три, наверно, – ответил я.

      – Может, два? Уже у кого-то в животе бурчит.

      Я прислушался:

      – Это не в животе. Это во дворе.

      И верно. Кто-то прошёл в незакрытую калитку и пробирался теперь сквозь снег к нашему дому по нашим следам и подсвечивал себе путь ярким фонарём.

      Мы замерли на месте.

      – Эй, кто живой есть? – раздался с улицы зычный голос. – У вас тут всё в порядке?

      – Это сторож, – догадался я. – Дым из печки унюхал.

      Мы отворили дверь, и сторож Сергей Иваныч взобрался по обледенелому крыльцу. Потопал сапогами, отряхнул с куртки снег. Поднял свой фонарь повыше:

      – Ага, вижу. Свои. Ты младший Белкин. Помню тебя. А этого парня не помню, – ткнул он в Тимура пальцем. – Не хулиган?

      – Так, слегка, – признал Тим.

      – Так. Слегка. А родители где? Вы одни прибыли, что ли?

      – Одни, – сказал я.

      – То-то я смотрю, роллс-ройса вашего нигде не видно. Так пешком по темноте и шли?

      Я кивнул.

      – Вот вы упорные парни. Только может так статься, что зря вы сюда стремились. У нас же тут беда! Техногенная катастрофа! Днём ледяной дождь прошёл, вот провода на линии и оборвало. Я лично в аварийку звонил, так они говорят: у нас пять случаев по одному району. Приедем, говорят, когда сможем. А то и в следующем году!

      Он усмехнулся. Прошёлся по комнате, помахивая своим фонарём, как лазерным мечом.

      – Ладно хоть печь сумели растопить, молодчики, – сказал он. – Только вот эту заслонку надо было подальше вы-двинуть… – тут он протянул руку и дёрнул за какую-то ручку на печном дымоходе. –