Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль. Сергей Анисимов

берега, на весь радиус, чтобы тебе о ней думать вообще не приходилось. Я завтра буду в Кронштадте, поговорю с Самохиным – уверен, что он не откажет. Еще чего?

      – Людей в полки.

      – Будут. Из ленинградских запасных полков получишь. И технику россыпью завтра же начнут перегонять. Доволен?

      – Доволен, Александр Александрович. Сердце болит, какие потери…

      – Отвык уже…

      – Да, отвык. Не сорок второй ведь на дворе и не сорок первый. Пластают нас, как повар свинью…

      – Ладно, это временно, я надеюсь. Вот ведь южные соседи твои тоже подрались будь здоров, а теперь ходят как по Невскому.

      – Угу…

      – Ну-у! Ты, Семен Дмитрич, я вижу, совсем загрустил. Давай лучше выпьем с тобой, чтоб они все сдохли, и у меня на душе спокойнее будет.

      Новиков улетел на следующий день, после того как поговорил по спецсвязи с Москвой, Ленинградом и штабом 15-й воздушной армии. Спокойнее на душе у него так и не стало, слишком уж серьезными были возникшие у 13-й воздушной осложнения. Не то чтобы с ними нельзя было справиться совместными усилиями нескольких фронтов, но больше всего Новикова тревожила мысль о том, что он не понимает, где немцы сумели найти авиационное топливо для таких интенсивных боев. Разведке об этом ничего не было известно, а все попытки выявить маршруты движения колонн заправщиков по прифронтовым дорогам наталкивались на решительное противодействие.

      Вообще авиаразведка снизила качество своей работы по сравнению с тем, чего ей удавалось добиться еще полгода назад, перед самым летним ударом, и Новиков отметил про себя, что на это нужно обратить особое внимание. По словам командарма, за последние три недели удался только один глубокий полет армейского фоторазведчика «Бостон», которому вместе с прикрывавшими его «аэрокобрами» в течение всего пути пришлось отбиваться от «фоккеров». Проявленные пленки показали такую плотность рубежей обороны в пятидесяти километрах от нынешней линии фронта, что Говорова едва на месте не хватил кондратий. Натолкнись фронт на эти позиции без разведки, там бы все и остались висеть и лежать – на колючке в тридцать два кола, на рвах, на эскарпах, во взаимно перекрывающихся секторах обстрелов дотов и дзотов.

      Новиков добрался до Ленинграда измотанный болтанкой и тяжелыми мыслями. Было ясно, что в Москву надо лететь не мешкая, но, нутром чувствуя критичность ситуации, он хотел еще раз лично проверить, как идут дела у Покрышева с командой.

      Радости эта встреча не добавила, скорее наоборот.

      – Гарам разбился, – были первые слова Покрышева после приветствий.

      – Кто?

      – Миша Гарам, из третьей эскадрильи… Ну, он еще из тридцать второго ГИАП пришел, помните?

      – Черт, да он же опытный был мужик. Как это случилось? Насмерть?

      – Он не виноват. На посадке уже зацепился крюком, когда в барабане заклинило трос аэрофинишера. Самолет перевернуло вверх колесами, кабина – в лепешку, Миша сломал себе все что можно, но жив, отправили в госпиталь.

      – Хоть