Соловецкие бойцы. Дарья Плещеева

который на зиму еще не разобрали.

      Сейчас судов там было мало – те, что везли в Архангельский порт товар из Колы, Кеми, Онеги и Мезени, ушли домой до весны. Доставлять новый товар не имело смысла – те парусники, что забирали его в Норвегию и прочие дальние страны, торопились уйти до начала октября, пока устье Двины не схватилось льдом.

      Пока трудники добрались до Соломбалы – дождь перестал, только малость моросил.

      Их высадили на пристани, и Василий сразу указал заветренное место – за большими кучами довольно крупных камней. Тут же возчики стали сговариваться с перекупщиками – чтобы взять обратный груз в Архангельск.

      Кочи были невелики – около шести сажен в длину, сажени по три в ширину, на каждом – по две мачты с прямыми парусами.

      – Глядите, парнишечки, вот на этих кочах мы и поплывем, – сказал Мите с Федькой Василий. – Разделимся так – в один погружусь я с Сидором Лукичом и господином Морозовым, в другой, вон тот, что побольше, господа Славников, Чарский и Родионов, вы – с ними, будете о всяких любопытных вещах толковать, время быстро пролетит, в третий честные отцы – отец Онуфрий, не отставайте! В четвертый – наши дамы.

      Из-за дам вышел небольшой спор – каждый коч старался залучить к себе красавицу Катюшу, и молодые поморы кричали ей:

      – К нам, деушка, к нам! Шанежки иссь с топленым маслицем! А у нас – пироги ягодны! Порато сладки! А у нас – ишшо калитку на верхосытку!

      Катюша стояла гордо, отвернувшись от кочей. Всем видом показывала: больно вы мне, городской крале, надобны!

      – Господи, они что же, калитки едят? – ужаснулась легковерная Лукерья.

      – У чухны так пирожки называются, бабонька, – ответила опытная Федуловна. – Я до Петрозаводска доходила, там нас, странных людей, угощали. Ничего, просто пирожки, которые с кашей, которые с репой.

      – А боязно… – призналась Арина.

      – Что, и тебе? – усмехнулась Катюша.

      – Поди, и тебе тоже.

      – А я не боюсь! Я столько повидала, что страха во мне никакого не осталось!

      В Катюшином голосе была непонятная гордость.

      – Тяжко тебе там придется, девка, – сказала, намекая на нелегкие послушания трудницы, Федуловна.

      – А я знаю, для чего туда иду. Знаю – а никому не скажу.

      Лукерья и Арина переглянулись.

      – Ох, не обошлось тут без молодца… – тихо произнесла Арина.

      – Да ну тебя, и с твоими молодцами вместе! – выпалила Катюша, отвернулась и пошла по пристани – куда глаза глядят.

      – А молодец-то – вот он, – Арина взглядом указала на Василия.

      – Грех это, грех, – ответила ей Федуловна, которая, судя по всему, тоже заметила тайные переговоры между Василием и Катюшей. – Сплошной грех, и они еще на Соловки собрались, в святые места…

      – Может, там и повенчаются? – неуверенно спросила Лукерья. – Может, для того он ее туда везет?

      – Экая ты сущеглупая, – отвечала Федуловна. – Там же монахи, они себя