Белый барон. Петр Врангель

этому искать недалеко… Что порукой тому, что, используя наши силы, те, кому мы сейчас нужны, не оставят нас в решительную минуту? Успеем ли мы дотоль достаточно окрепнуть, чтобы собственными силами продолжать борьбу?»

      Новый главком, отмежевываясь от «деникинщины», приказом от 12 мая 1920 года объявил все находившиеся в Крыму войска Русской Армией, подчеркнув этим преемственность от так же называвшейся регулярной армии Российской Империи. В составе Русской Армии было образовано три Армейских корпуса: 1‐й (бывший Добровольческий) под командованием генерала А.П. Кутепова, 2‐й (бывший Крымский) – генерала Я.А. Слащева, 3‐й – генерала П.К. Писарева. Кавалерия распределилась в корпус генерала И.Г. Барбовича (бывшего ротмистра, эскадронного командира, получившего Георгия за то, что 20 апреля 1915 года «атаковал и изрубил две роты австрийцев, занимавших очень выгодные позиции»), в Донской казачий корпус и Кубанскую казачью дивизию.

      Проблемой генерала Врангеля было искоренение в «цветных» полках старых «добровольческих» привычек, как он не налаживал именно регулярную армию. Цветные по своей форме корниловцы, алексеевцы, дроздовцы и марковцы сочетали почти неправдоподобную доблесть в боях с круговой порукой: что бы ни произошло, выгораживали однополчан, и при частом выбывании из строя раненых или убитых начальников ставили на их места, кого самим заблагорассудится – не назначенных командиров, а выборных. «Цветные», считая себя новой добровольческой гвардией, пришедшей на смену гвардейским полкам Императорской армии, не любили гвардейцев царского «кроя», ярчайшим представителем которых был конногвардеец П.Н. фон Врангель. Не долюбливали они барона и потому что почти все: корниловцы, алексеевцы, марковцы, – хотя бы во имя традиции, поддерживали и идеологию своих покойных шефов – Корнилова, Алексеева, Маркова, – которые были февралистами и либералами. Лишь дроздовцы выделялись среди «цветных» монархичностью в память своего генерала Дроздовского – ярого поклонника самодержавия.

      По оценке Н.Н. Чебышева, «Врангель принадлежал к числу тех политических деятелей, для которых борьба – естественная стихия. И чем непреодолимее было препятствие, тем охотнее, радостнее он на него шел. В нем был «боевой восторг», то, что делало его военным от головы до пяток, до малейшего нерва в мизинце». П.Б. Струве так же считал, что Врангель «прежде всего исключительно одаренный военный… Человеческими же чертами, выделявшими его из остальной генеральской среды, являются чрезвычайная эластичность, высокая культурность и сильная личная восприимчивость». На близко знавших Врангеля людей, в том числе – далеких от него по взглядам, генерал обычно производил сильное и положительное впечатление. Как они утверждали, Петр Николаевич «постоянно жил какой-то потусторонней жизнью, дышал дыханием носившейся вдалеке цели», пребывая в состоянии «духовного возбуждения с оттенком экстаза»… «Врангель имел дар и вкус к организационной работе, управлению людьми и влиянию разумом, волей,