Время другое. Анна Мартынчик

честь судьбы останется залогом

      Тому, кто непременно будет жив!

      …А напоследок просят не о многом:

      Лишь памяти… прощения… молитв…

      «А дверь-то… старая… Старая коричневая дверь. Царапина на обивке около глазка. Нестандартная резная ручка „прилипла“ так высоко, где любая другая порядочная ручка, наверное, расшаталась бы от стыда! А эта держится!

      Ребенок плачет – У дяди Виталика что ль – Дедом стал – Навещу соседа…»

* * *

      – Кто?

      – …А Виталий Павлович дома?

      «Открывает… Наверное дочь… Красивая… курносая».

      – Здравствуйте… А Виталий?..

      – Ничем не могу помочь… нет таких здесь.

      – ?

      – Что?

      – Давно Вы квартиру купили?

      – Лет пятнадцать… Да!

      «А-а-а-а! Что ж так не подумав – Глупость какая! Устала: вон у неё кроха какая на руках „юлозит„ …Устала».

      – Спасибо… Прошу прощения за беспокойство.

      – …

      «Лет пятнадцать…» Как будто я дома не была лет пятнадцать… Жуть какая… Совсем замаялась курносая: ей бы выспаться хорошенько…

      Ой забавно: всё знаю! Всё здесь знаю: ключ в скважине нужно тихонько пошевеливать, а коленом надавить на саму дверь, и если «хрумсть» – значит открыто. Та-а-а-к: ключ, повора-а-а-чиваем, придерживаем…

      «Хрумсть»!

      Запах. У нас дома всегда такой запах: свежее «ничего» с привкусом ржаного хлеба.

      Мамины туфли стоят! Стоят мамины туфли! Значит никуда не уехала, а просто вышла… в магазин наверное… за молоком. Конечно за молоком, я же всегда забываю его купить…

      P.S…Прости, родная…

      Я подожду. Заварю твой любимый кофе, чтобы в «турочке» и чтобы с перцем черным… Уже научилась.

      Всё знаю: ещё в коридоре услышу твои священные шажочки; ты будешь искать в сумочке ключи и даже мимолетно расстроишься, что забыла их дома, но ты не забыла… Я буду «молчок», будто дома никого нет, но ты увидишь мои рыжие туфельки 36 размера и звонко-звонко прощебечешь: