Охота на Церковь. Наталья Иртенина

и прочая мелкобуржуазная роскошь, призванная воспитать в советских гражданах культуру потребления и хороший вкус.

      Лейтенант Цыбин дремал под стук колес, расслабленно откинув голову на спинку дивана.

* * *

      Беспризорник Федька, вырвавшись из одних свинцовых рук, немедленно попал в другие. Идущий навстречу человек в рабочей куртке и картузе ловко выдернул его за шиворот прямо из потока ветра, который нес мальчишку точно на крыльях.

      – Пусти! – зарычал Федька, изготовясь кусаться и лягаться. Но человек держал руку на отлете, и зубами до нее было не дотянуться.

      – Пущу, когда скажешь, от кого удираешь.

      Федька узнал голос и перестал извиваться.

      – А, это ты. – Зыркнул исподлобья, хлюпнул носом. – Ни от кого. На значок БГТО[2] тренируюсь.

      – Ясно. Показывай добычу.

      Николай Морозов, шофер муромского туберкулезного диспансера и внештатный сотрудник городской газеты, в свой двадцать один год имел твердые, устоявшиеся взгляды на жизнь. Взгляды эти подразумевали неравнодушное отношение к происходящему вокруг, отчего Морозов никогда не оставался в стороне, если рядом проносился поток событий. Порой это свойство втравливало его в рискованные истории, но изменять самому себе ради сохранения ровной и безопасной линии жизни он не считал нужным.

      – Сам заныкать хочешь? – буркнул Федька. – Я только еду беру.

      – Лиха беда начало. По уху за что схлопотал?

      – Откуда знаешь? – Шпанец потер ухо.

      – Алое, как кумач на Красной площади.

      – Жадный буржуй попался, – прошипел Федька. – У самого полный стол жратвы и целый вагон на одного с энкавэдэшной охраной.

      – Ну-ка пойдем отсюда. – Морозов оглянулся по сторонам.

      – Да этот боров с красными петлицами не успел легавых позвать, – верно истолковал его мысль беспризорник. – А я успел! – с гордостью прибавил он, выуживая из кармана пиджака раздавленный эклер. Часть белого сливочного крема осталась на изнанке кармана.

      Федька быстро запихнул пирожное в рот. Жмурясь, прожевал.

      – Вкусно! – промычал он блаженно, слизнул остатки крема с ладони и вытер ее о грязные штаны. – Жирно живут советские буржуи.

      – Ну, по эксам ты мастер, – подтвердил Морозов, шагая вдоль торца вокзального теремка.

      – Чего?

      – Экспроприацию ловко провел, говорю. Считай, повезло, легко отделался. В другой раз тебя бандитом запишут и в колонию для малолетних определят.

      Они обогнули здание, вышли к привокзальной площади. Тут Федька встал, точно споткнулся на ровном месте. В пяти метрах от них топтался человек в чекистской форме, озирал окрестности. Еще трое сгрудились сбоку от центрального входа. Один отколупывал прилепленную к стене бумагу. Из здания вокзала вышли два милиционера в сопровождении рядового внутренних войск НКВД с винтовкой. Между ними утирал платком лысину невысокий круглый человек – начальник вокзала.

2

«Будь готов к труду и обороне».