По следу зверя. Валерий Бродовский

же немцы все село сожгут! – Капитан стал привычно пощипывать короткую бородку. Он так делал всегда, когда нервничал или крепко о чем-то задумывался. – Придется людей с собой уводить!

      Вывод мирных жителей из села мог надолго связать руки партизанам. Их разговор слышал медленно проезжавший мимо возница. Спрыгнув с телеги, мужчина рассказал, что видел, как ночью из села выезжал грузовик с несколькими полицаями.

      – Очень надеюсь, что эти двое были среди них, – облегченно вздохнул Чепраков.

      Отпустив возницу, Федор Иванович одобрительно похлопал нового бойца по плечу:

      – Ну, Николай, считай, что проверку на внимательность ты прошел на «отлично»! Остальному тебя подучит… – Оглядевшись по сторонам, командир окликнул старика с окладистой бородой: – Захар Петрович! Ты, кажется, просил подобрать тебе помощника? Вот, рекомендую – Коля Цвирко, наш новый боец.

      Подойдя ближе, старик приосанился, скептически оглядел невысокого худощавого паренька.

      – Жидковат будет, Иваныч! Недокормыш какой-то… Сдюжит ли? Сам знаешь, на наших-то партизанских харчах растущее тело не засалится, лицо не замаслится.

      По усталому лицу Чепракова пробежала едва заметная улыбка.

      – Сдюжит, сдюжит! Чувствую, паренек с характером. А жирок… Жирок – дело наживное.

      – И то верно. – Старик указал подростку место подле себя. – Ходи сюда! Буду учить, как хозяйством управляться.

      – Каким еще хозяйством? – воспротивился вдруг Николай. – Не согласен я становиться на хозяйство! Я воевать хочу!

      – Воюваты? – Пряча в густых усах улыбку, Захар Петрович укоризненно покачал головой: – Хм! Сперва горшки за ранеными поноси, а тоди и повоюешь, а то враз в шею вытолкаю.

      Говорил старик на смеси русских и украинских слов, что делало его язык трудно воспринимаемым для слуха. Но тон, каким было сказано, заставил Колю согласиться.

      – Ну, горшки так горшки, – опустил он голову. – Только воевать я все равно буду!

      – А як же! Без тэбэ мы Гитлера брать нэ будэмо! – то ли в шутку, то ли всерьез, кивнул Захар Петрович. – Значит, кажешь, што полицаи твою мамку забижали? – спросил он после короткой паузы. – Ну, подлецов мы найдем, не сумневайся. Найдем и спросим по всей строгости военного времени. Так я розумию, Федор Иваныч?

      Стоявшие рядом партизаны, с любопытством прислушивавшиеся к их разговору, одобрительно загалдели:

      – Верно говоришь, дед Захар! Еще как спросим!

      – По-другому не будет, – подтвердил и командир. – Никого не забудем.

      В тот момент Коля еще не знал, что пройдут долгие два года, прежде чем он снова повстречает Матюшина. А в тот памятный для него день началась их крепкая дружба со старым кубанским казаком, Захаром Петровичем Степаненко, с чьей легкой руки вскоре к нему прикрепилось прозвище «Сверчок». Так переводилась на язык Пушкина его белорусская фамилия.

      Вечером, уже в лагере, партизаны провели скорый суд над задержанным полицаем, чье участие в расстрелах мирных граждан было доказано очевидцами. Как выяснилось, этот же человек