Последняя охота. Алла Сохе

спиной к другу и пошел в направлении «блошиного рынка», где любители-археологи продавали, нелегально найденные находки, в курганах, окружавших Краснодар со всех сторон.

      Он долго не возвращался и его друг прикорнул в тени шелковицы.

      – Вставай,– тряс за плечо Гринька. – Завтра пойдем.

      – Ну, я же говорил. Все правда, да?

      – Посмотрим, – деловито ответил он. – И чтоб с первыми петухами прибежал ко мне. По жаре копать не буду.

      В пять часов они уже находились у кургана.

      В первый день успели мало, только добрались до археологического слоя. На следующий, пришли на место до восхода солнца, и приступили к работе. Гринька копал очень осторожно, чувствовал, что-то найдет: курган их не разочарует, обязательно отыщут здесь клад.

      Слой за слоем землю снимал аккуратно, боясь навредить возможной находке. Почувствовав, что лопата уперлась в «твердое», бросил ее, схватил кисточку, принесенную из дома, продолжал осторожно сметать землю. Обнажилась человеческая кость ноги. Он не испугался. Насмотрелся, когда мужики копали. Они брали их с собой на «побегушки». Платили гроши, но научили раскапывать курганы, и сейчас, Гринька мысленно благодарил их за науку.

      Очистил кости ног, таза, грудной клетки, осторожно смел землю с рук, на них могли находиться перстни. Обнажилась правая рука, на пальцах не было украшений. Перешел к левой. На запястье сверкнул браслет. Захотелось крикнуть от счастья, но сдержался, решив, спокойно довести работу до конца. Очистил кисть руки. Ничего. Он расстроился. Оперся о землю, чтобы встать – ноги затекли, и взвыл от боли. В ладонь врезался острый камень. Схватил его, хотел швырнуть, но тот, выскользнув, упал на голую коленку, причинив боль. Гринька выругался по-взрослому. Схватил камень, чтобы раздавить до пыли, но тот впился в палец, порезав. Гринька растерялся. Он смотрел, как кровь, очищая, превращает камень в перстень. Бросил его на землю, чтобы заняться раной. Выдавил кровь. Пока бежит, никакое заражение не страшно. Осмотрел палец. Достал чистую тряпку из сумки с продуктами, перевязал. Прежде, чем поднять перстень, долго разглядывал, палочкой, переворачивая его, из стороны в сторону. Не обнаружив ничего острого, что могло причинить боль, взял в руки. Промыл питьевой водой. Он не был золотым. «Наверное, серебро», – подумал Гринька. Внимательно осмотрел лицевую сторону. Увидел рисунок – профиль мужчины в кичке с выразительными глазами удлиненного восточного типа.

      – Хан, – сказал Гринька.

      – Точно, – подтвердил друг, – за него, нам дадут много денег.

      Парень зажал перстень в руке.

      – Не продам. Себе оставлю.

      С тех пор его так и звали Хан. А перстень оставался с ним до конца жизни.

Валерка

      Роды прошли тяжело, к счастью, мальчик оказался здоровым.

      – Ей повезло, что сердце выдержало, – сказал врач-акушер, принимавший роды,  иначе пришлось бы воспитывать только отцу.

      – Которого нет? – иронично спросила медсестра, пеленавшая, новорожденного мальчика.

      – Как не крути, получается полусиротка. – Доктор еще раз взглянул на него. – Молодец, здоровенький, а главное, спокойный.

      Молодая мать с младенцем на руках вошла в новую квартиру. Положила малыша на диван, подошла к столу. Там лежала записка и деньги. Она прочла: «Как видишь, я все исполнил, что обещал тебе. Деньги оставил на год. Думаю, хватит. Захотела ребенка? Воспитывай сама. Меня не разыскивай. Я вместе с семьей переезжаю за границу. Помогать больше не буду. Квартира оформлена на тебя, документы в столе. Прощай».

      Она пересчитала деньги. Сумма оказалась внушительной. «Положу в Сбербанк под проценты, пригодятся сыну», – глядя на малыша, решила мать.

      Когда пришли оформлять свидетельство о рождении, назвала имя Валерий, в графе отец, написали просто Иван Иванович Иванов.

      Села рядом со спящим малышом и заплакала – знала, хлебнет горя с ним. Одна во всем мире, помочь некому. Расти будет сам по себе. «Что вырастет, то вырастет, – подумала она, – не жить же бобылихой всю жизнь, а тут живое существо – сын. Что сможет дать ему в этой жизни?»

Влад

      Ему влетало от старшего брата за игрушки, разбросанные по квартире, немытые тарелки, синяки, порванные в драке футболки. Он, молча, сносил все и не жаловался родителям, знал, достанется еще больше.

      Мужчин в доме трое, а женщина только одна – мать. Ее любили и старались оберегать от неприятностей и работы, которую вполне могли выполнить сами. Бережное отношение к женщине воспитывал отец. Он не переставал сравнивать свою жену с «цветком счастья», часто говоря ей при мальчиках: «Ты наше солнышко. Дом без тебя становится одиноким».

      На улице слыл заводилой. Мог постоять за себя и других, если видел несправедливость. Не задирался, но и не прощал обид. «Свой в доску», – говорили о нем друзья.

      глава 1

      – Полдень. Пора приступать.

      Обращение относилось к стоящему у окна молодому мужчине выше среднего роста, спортивного телосложения, на вид, лет тридцати.

      В