Целитель. Союз нерушимый?. Валерий Петрович Большаков

общества. А то ведь ерунда получается – капитализм эволюционирует, а в марксизме полный застой! Вон, посмотрите на западных рабочих – многие из них владеют акциями той компании, на заводах которой трудятся. Этому уже и название подобрали – народный капитализм. Да, такие работяги – мелкие акционеры, но и они получают дивиденды! То есть, наравне с настоящими буржуями, эксплуатируют трудящихся. Так какие же с них пролетарии? И что об этом говорит марксизм-ленинизм?

      – Ничего не говорит, – признал Суслов. Встряхнулся, и уверенно добавил: – Но скажет!

      Тот же день, чуть позже

      Москва, площадь Дзержинского

      Обычно Андропов заканчивал трудиться в пятницу, часов в девять-десять вечера, но иногда заявлялся на работу и в выходные. В субботу обычно занимался делами с одиннадцати утра и до шести, а по воскресеньям мог задержаться на несколько часов.

      Вот, как сегодня. Замов своих Юрий Владимирович решил не беспокоить, лишь одного хорошего товарища зазвал, но Василий, верный порученец, уже был тут как тут. И откуда только узнал?

      – Да сиди, Василь, – улыбнулся председатель КГБ, входя в приемную и усаживая на место вскочившего было капитана. – Отдыхал бы лучше!

      Василий ответил легкой улыбкой.

      – Я, в принципе, ненадолго, – продолжил Андропов, отворяя дверь в огромный кабинет, – надо с одним профессором потолковать… Ну, организуй тогда чаю, что ли!

      Порученец с готовностью кивнул, тут же берясь за дело.

      «Старая школа!» – подумал Юрий Владимирович, перешагивая порог, и закрывая за собою дверь. Сразу стало тихо, мысли потекли плавнее.

      Раздернув тяжелые светло-коричневые портьеры, он остановился у окна, словно проверяя, на месте ли Железный Феликс. Памятник стоял несокрушимо.

      Искристые осадки, выпавшие с утра, залегли ненадолго – желтые снегоуборочные машины уже хищно кружили по площади, тормозя вереницы авто. Хмурое, затянутое тучами небо провисло над Москвой, наколотое шпилями сталинских высоток и башнями Кремля. Андропов перевел взгляд левее. Темно-серые цековские здания на Старой площади расплывались, почти сливаясь с облачностью. Непогода…

      Главный чекист страны посмотрел на часы – и отворил незаметную дверь справа от письменного стола. За нею пряталась маленькая комната – «гостиная», как порой называл ее Юрий Владимирович. Обстановка почти домашняя – вдоль стены, отгораживавшей кабинет, тянулся простенький книжный стеллаж, заставленный полным собранием трудов Ленина – и диссидентской литературкой. На письменном столе у глухой стены отливал тусклым бликом телевизор, а вокруг низкого журнального столика стояли четыре кресла и диван «на троих», одинаково обтянутые плюшем сдержанного терракотового цвета. Оба окна цедили рассеянный свет, плотно задернутые портьерами, из-за чего в «гостиной» зависал коричневатый сумрак.

      Помедлив, Председатель КГБ шагнул в короткий коридор. «Мальчики направо…», – мелькнуло воспоминание