Хождение под мухой. Дарья Донцова

старательно глотала чай, делая вид, что полностью поглощена этим процессом. Ай да доктор, все предусмотрел. Правильно, он никак не мог вылетать вместе с Марфой, небось показывал Надьке билет. А Киселева всегда провожала любимого муженька чуть ли не до трапа.

      – Мы много где побывали, – как ни в чем не бывало рассказывала Марфа. – Канада, Австралия, Новая Зеландия… Конечно, утомительные перелеты, но Богдан любит далекие страны. Европа его не прельщает. Вот в Израиль никак не слетаем, потому и приходится Павлику посылочки передавать. Вы не волнуйтесь, она не тяжелая.

      Марфа открыла небольшую картонную коробочку, стоявшую на столе.

      – Вот смотрите.

      – Зачем?

      – Ну должны же вы знать, что везете!

      Я уставилась на кучу открыток и марок.

      – Что это?

      – Мой брат, – спокойно пояснила Марфа, – художник, но не совсем обычный. Павлуша рисует открытки, поэтому скупает все, что выходит. Вот посылаю ему наши новинки, не волнуйтесь, это совершенно законное дело, никакой художественной ценности они не представляют, просто, если отправлять их бандеролью, месяц пройдет. Здесь телефончик и адрес. Павлушка сам приедет, только позвоните.

      – А где ваш муж? – бесцеремонно спросила я.

      Марфа махнула рукой:

      – В Чили уехал, обещал двадцатого вернуться.

      – Вы его не ездите провожать?

      – Они с работы отправляются, – пояснила Марфа, – только и успевает по телефону звякнуть: «Тридцать девятый, держи хвост пистолетом, узнаешь?»

      – Кто? – обалдело спросила я.

      Марфа покраснела.

      – Это у меня случайно вылетело. Мое ласкательное прозвище – «поросеночек». Долго объяснять, они у нас по номерам идут… Вас, наверное, супруг тоже как-нибудь нежно зовет.

      – Я в разводе.

      – Простите, – сказала Марфа, – не хотела вас обидеть.

      В ту же секунду из глубины квартиры раздался сердитый, басовитый рев.

      – Иду, иду, – крикнула Марфа и кинулась на зов. Я пошла за ней. В большой, светлой комнате, забитой до потолка игрушками, в роскошной бело-розовой кроватке сидела заплаканная девчушка редкой красоты. Девочка явно пошла не в мать. Темно-каштановые волосы красивыми крупными локонами падали на пухлые плечики, обтянутые хорошенькой пижамкой. Огромные карие глаза, четко очерченный ротик и тоненький носик. Лет через десять-двенадцать к ногам этой девочки рухнет огромное количество лиц мужского пола. Я вспомнила черноглазого, кудрявого Богдана и протянула:

      – Ваша дочка на отца, наверное, похожа!

      – Как две капли воды, – ответила Марфа, переодевая девочку в костюмчик, – вот смотрите.

      Она указала пальцем на книжную полку, и я увидела под стеклом большое фото мужа Нади Киселевой.

      – Папа, – запрыгала по кровати девочка, – папа, дай!

      Марфа вытащила снимок и протянула ребенку.

      – Держи, Варечка.

      – Папочка, – пробормотала дочка и поцеловала изображение, – папочка, любимый.

      – Скоро