Артиллерист. Назад в СССР. Павел Ларин

знаю, к чему это было, но явно ни к чему хорошему. Видимо, меня тут и правда уже заметили. Выделили среди остальных. Пацан же сказал, что я отпросился в туалет и вырубился в коридоре.

      – Смотрю, больше не строишь из себя дурака. Правильно. Не поможет. Держи…

      Он протянул мне стопку вещей.

      Чу́дно. Товарищ капитан уже всем растрепал про то, что произошло в медчасти. Теперь все, наверное, думают, что я – придурок, который изображает из себя шизика.

      Молча взял шмотки и отошел в сторону.

      Лишних вопросов задавать не стал. А они у меня были. Много. И самый первый – как вообще возможно знать, что ты – это ты, но при этом быть другим человеком? Мимо прошел один из парней, которому «посчастливилось», как и мне, попасть в спецназ. Он уже получил свою форму и планировал ее надеть.

      – Эй, пацан…  Слышь…  Эй… – Позвал его громким шепотом. – Какой год сейчас?

      Он посмотрел на меня, как на идиота.

      – Какой год? Сложно ответить? – Повторил я.

      Военный, выдававший форму, зыркнул в мою сторону недовольным взглядом. Судя по всему, тут нельзя не только ходить, куда хочется, но и говорить тоже. Уже «люблю» армию.

      – Вот ты странный… – Соизволил ответить новобранец. – 1980-й. Головой ударился?

      Он хмыкнул себе под нос, прошёл чуть дальше и принялся перебирать полученные шмотки.

      Я же стоял в обнимку с вещами, дурак дураком.

      Ну, как бы, сговориться они все между собой не могли. Никак. Это настолько глобальные масштабы, что подобные приколы под силу вообще единицам. И то, в рамках какого-то телешоу. Кстати, такая версия тоже мелькнула. Я даже пытался рассмотреть «глазки» камер, пока мы шли сюда, за формой. Но внутреннее ощущение настойчиво подсказывало, ни хрена не съемки вокруг. Можно создать антураж. Это, да. Можно покрасить стены, нагнать военных, раздобыть старую, советскую форму. Но людей ты не изменишь. Какими бы классными актерами они не были. Слишком реально, правдоподобно себя ведут все, кто меня окружает. А такое возможно лишь в одном случае. Когда люди живут всем этим. Когда это – их реальность.

      Стоять с вещами в руках можно было до бесконечности. Хотя по очередному раздраженному взгляду вояки, который выдавал форму, я понял, если не переоденусь сам и добровольно, это будет грозить мне какими-то карательными мерами. Пришлось пялить на себя вещи, которые вызывали в моей душе устойчивое отторжение.

      В итоге, всех вызвали пофамильно и вручили одинаковые наборы: штаны, китель, нательное белье, которое почему-то называлось странным словом «белуга». Просветил насчет терминологии все тот же военный, стоявший на выдаче формы. Это было сказано в ответ, когда я поинтересовался, почему нет трусов. А их не было. Господи, трусы-то чем провинились…

      Хотя связи между нательным бельем и рыбой из семейства осетровых я не нашел вообще никакой. Кроме того имелись сапоги, бушлат, шапка, вещмешок.

      Надев все на себя, я понял две вещи. Первая – с размером они явно ошиблись. Вся одежда была мне капец, как велика. Даже при том, что сам я теперь