Медвежья злоба. Валерий Кузенков

остальных загонщиков и вошел в лес.

      Мне нравится быть в загоне. Идешь, покрикиваешь, смотришь по сторонам, распознаешь следы животных, слушаешь выстрелы. А на номере что? Стой, не шевелясь.

      Не дай бог промажешь! Засмеют! Хотя если добыл зверя – ты герой. Почет тебе и уважение от команды!

      С этими мыслями я пересек вчерашние следы довольно крупного кабана и пошел по ним. Метров через триста заметил в кустах лежку из еловых веток. Резко крикнул. Хороший секачишка, поднявшись с лежки, замер, определяя, откуда идет опасность. Я спокойно поднял ружье, прицелился в лопатку, но тут же опустил – не мой кабанчик, а нужного нам Ивана Ивановича.

      Крикнул еще раз. Кабан, ухнув, сорвался с места, явно недовольный, что его потревожили, и побежал в сторону стрелков. Через некоторое время там, где должен был стоять Иван Иванович, раздался дуплет. Выстрел за выстрелом, почти без паузы. А вслед за дуплетом по лесу покатилось истошное:

      – Помогите! Помогите! А-а-а-а!

      Я бросился на крик, соображая, что в кабана, скорее всего, попали. Крики смолкли. Остальные загонщики, видимо, тоже спешили на помощь человеку. Приблизившись к номеру Иван Ивановича, все увидели валяющегося в снегу кабана. Рядом под осиной на снегу с бледным лицом сидел стрелок. Ружье и ондатровая шапка валялись тут же. Члены команды пытались понять, что же произошло, но Иван Иванович говорить был не в состоянии. Каждый из охотников стал выдвигать свою версию случившегося.

      Больше всех суетился председатель общества, бегая от одного к другому и повторяя:

      – Все хорошо, все нормально. Кабан убит, люди живы. Все нормально…

      Кто-то самый мудрый из нас наконец произнес:

      – Налейте мужику граммов сто водки, пусть отойдет.

      После этих слов каждый полез в свой рюкзак.

      Председатель опередил всех, налил полную крышку от термоса и подал ее Ивану Ивановичу.

      Тот, поняв, что от него требуется, выпил содержимое одним глотком. Через минуту по глазам гостя стало видно, что он начал соображать. Придя в себя, стал рассказывать:

      – Смотрю – кабан! Стреляю. Кабан ко мне. Я на дерево. Повис. Тот схватил меня за ногу и тянет. Ору. Кабан отошел, постоял немного и упал в снег. Я тоже. Все!

      Охотники посмотрели на осину и увидели на стволе следы от ногтей. Стало ясно, что, когда кабан тянул стрелка за пятку, тот, пытаясь спастись, цеплялся за промерзший, без единого сучка, осиновый ствол так, что ободрал с дерева кору.

      Мы подняли гостя с земли и все по очереди стали его успокаивать:

      – Все отлично! Трофей что надо! Молодец! Не подвел. Настоящий охотник. Таких мужиков поискать, – перебивая друг друга, говорили мы.

      Иван Иванович молча стоял, слушая нас. Ему подали ружье. Отличное штучное ружье. Он посмотрел сначала на него, потом исподлобья на всех нас и со словами: «Плевал я на вашу охоту, ваше общество и ваших кабанов!» – с силой ударил прикладом о ствол осины, да так, что щепки полетели во все стороны. Еще раз размахнувшись. Иван Иванович забросил стволы и остатки