Иная. Песнь Хаоса. Мария Токарева

раз ее посетили смутные сомнения. Она пыталась вышить птиц, цветы и круги оберегов, но у нее непроизвольно получилось нечто иное. Птицы напоминали сказочных животных без четкой формы и названия. И еще в голове она снова услышала неясный зов, как тогда, у проруби. Вышивка ожила для нее новыми образами, на миг словно наяву блеснули два оранжевых огонька. Сделалось страшно.

      – Что это у тебя за звери? – встрепенулась вторая жена, отвлекая от завороженного созерцания.

      – Не знаю, – вкрадчиво ответила Котя, недовольно хмурясь. Она ненавидела, когда ей приказывали, но не могла ничего возразить. Если ее бранили или били, то она просто угрюмо молчала, научилась от матери. Объяснять или оправдываться она не умела, поэтому средняя жена замолчала, только бросив:

      – Сама носить будешь. Если неправильный узор тебя сгубит, себя вини.

      Котя ничего не ответила, как обычно. Казалось, она молчала и копила злобу, а каждый новый удар судьбы делал ее только сильнее и упорнее. Она надеялась выбраться, все еще верила, что однажды все изменится.

      Как-то раз, в пятнадцать лет, Котя напрашивалась в ученики охотника. Старик с косматой седой бородой рассмеялся и отказал, за ухо приведя девчонку обратно на двор.

      Ох, как ей за это всыпал отчим! А его старшая жена потом носилась за ней по двору с хворостиной, но проворная девчонка вскочила на крышу курятника. Толстая баба опешила от такой прыти и ловкости, оставшись на земле и потрясая своим «грозным» оружием. Сначала она требовала немедленно слезть, но иногда Котю не удавалось пересилить никому. Она чувствовала, что на высоте до нее никто не доберется, при этом сама не помнила, как это ей так удалось.

      – Точно кошка! Рысь! – немного остыв, уже спокойнее злилась старшая жена. – Ух, тварь лесная! Кем только был твой отец? Не созданием ли Хаоса? Чужеземец проклятый!

      – Да нет, сама я такая уродилась, – почти насмехалась девчонка. – Какое же создание Хаоса! Он как человек выглядел.

      – Мало ли как выглядел, змеюка ты этакая! У тварей Хаоса нет формы, они тебе превратятся в кого угодно при желании. Ну! Ты слезать собираешься?

      После того случая Котя все-таки доказала, что годится не только для прялки: ей разрешили охотиться на зайцев и другую мелкую дичь. Только времени на это совсем не оставалось. Быт женщин вращался вокруг двора и дома, где неизменно находилось множество важных дел. С возрастом строптивости поубавилось. За два года появилась некая степенность, если не сказать проще – обреченность.

      – Это несправедливо. Мы работаем-работаем, а никто даже не видит, – еще в детстве протестовала Котя.

      – Таков труд женщин. Если мы перестанем работать – увидят. И это уже будет худо, – настойчиво объясняла мать.

      Тогда в ее тоне появлялись прежние ласковые нотки. Впрочем, тут же возникало какое-нибудь важное поручение, и она снова отсылала от себя дочь. Коте все больше казалось, что мать воспринимает ее как главную ошибку своей жизни, а редкие проявления любви к своему чаду