Изгнанница. Проверка истинности. Инна Дворцова

магическим зрением.

      – Вот курица! – Обругала я сама себя.

      Не заметила крохотную частичку серебра, осевшего в ране. Вот она и не заживает. Поэтому и кровит, что организм набрался сил и пытается избавиться от убивающего его металла.

      Сразу, конечно, оборотень не умрёт, но, если металл не убрать, но он постепенно зачахнет. Не сможет организм побороть смертельный для него элемент.

      Интересно, откуда взялось серебро? Я же его не видела, когда делала операцию. Пропустила? Сотый раз задаю я себе этот вопрос. Не могла я пропустить. Серебро в теле оборотня я бы считала сразу. Как тогда появилась эта крохотная частица?

      В палату врывается Викки, прерывая мой осмотр и размышления.

      – Ножницы, – командую я. – И раскладывай инструменты для повторной операции.

      Моя помощница споро работает. Я срезаю бинты на груди наёмника, невольно любуясь его мускулатурой. Не могу называть его по имени, настраивает на романтический лад. Опасные парни моя слабость.

      Оглядываюсь вокруг. Девицы и след простыл.

      – Кто это был? – спрашиваю я у Викки.

      Она тоже оглядывается и только удостоверившись, что девицы нет в зоне видимости, говорит одними губами:

      – Старшая дочь бургомистра. Бывшая невеста Эдмона.

      Бывшие невесты, жёны, женихи и мужья опасны, особенно если расстались с ненавистью и взаимными претензиями. Не о том думаешь, Наиля. Сосредоточься лучше на ране.

      Я аккуратно распарываю шов, мне нужно добраться до серебра. Сканирую рану магическим зрением. Вижу что-то типа маленького шарика или капельки, не могу пока сказать точнее, почти на самой поверхности раны. Как странно!

      Сосредотачиваюсь только на серебре. Кладу ладонь на открытую рану, читаю заклинание призыва. Если бы металл засел глубоко в ране, то я бы не решилась извлекать его таким образом. Разорвало бы все ткани. Кидаю в кювету каплю серебра, и она растекается по металлу.

      Опять вливаю немного жизни в повреждённую рану. Перебинтовываю.

      Вторые сутки на ногах, и мы валимся с ног от усталости.

      – Викки принеси-ка мне тонизирующий настой, – прошу её я. – А сама отправляйся отсыпаться.

      – А как же вы? – Заботливо спрашивает девочка.

      – Кто-то же должен дежурить с ранеными, – отвечаю ей я. Ну не её же на самом деле оставлять. – Не успели отлучиться на минутку, как, пожалуйста, чуть не угробили тяжелобольного.

      Викки с недоверием смотрит на меня. Словно решает, верить мне или нет, и чью сторону принять.

      – Она сказала, – наконец-то делает выбор в мою пользу Викки, – что вы повредили рану Эдмона, когда отдирали её от его груди.

      Меня с головой накрывает водоворотом чувств: злость, презрение, ярость, бессилие сплелись в один тугой комок, что и не разберёшь.

      – Как трогательно, аж всплакнула бы, – зло говорю я.

      – Розалин считает, что вы виноваты в том, что они расстались с Эдмоном.

      Эту местную представительницу золотой молодёжи, оказывается, зовут прекрасным именем