Чистильщик. Валерий Ковалев

мы сегодня отработали, Драч, – сказал едущему рядом эсбисту, сотник.

      – Отменно, – дернул тот уздечку буланого коня. – С ястребкамы в Ольшанах покончено навсегда.

      – Сегодня будем отдыхать, – покачивался в седле главарь, – а завтра продолжим. Кстати, Шпак, – обернулся к полицаю, – ты грепс[40] пану куринному отослал?

      – Ну да, – кивнул тот, – з Маричкою.

      – Лихая дивчина, – ухмыльнулся Драч. – Сегодня третьего краснюка пришила. Доколола виламы.

      В середине подъема все трое взглянули на верхушку скалы слева, откуда по камням скакал поток. На ней белел меловой камень.

      – Чисто, – сказал эсбист, движение продолжилось.

      Наконец добрались – впереди серела бревнами колыба, далеко в стороне щипала траву отара, рядом с ней пастух с герлыгой[41] наигрывал на сопилке. В воздухе весело и задорно разносились ее звуки.

      Маричка, ты Маричка,

      Люблю тэбэ за вроду,

      Люблю дывытыся,

      Люблю дывытыся,

      Колы идэш по воду!

      – в унисон заорал кто-то из бандитов, остальные весело загоготали.

      Когда до жилья оставалось метров пятьдесят и лошади ускорили шаг, его дверь внезапно распахнулась, навстречу кинжальным огнем ударил пулемет, а с флангов зачастили автоматы.

      Передних срубило, как косой, остальные, отстреливаясь, начали разбегаться, но спасения нигде не было. Кругом было открытое пространство.

      Звенящая тишина. Перед колыбой и дальше валялись разбросанные тела, по тропинке вниз заполошно мчались с пустыми седлами кони.

      Из жилья вышел с дымящимся «дегтярем» в руках смуглый лейтенант, за ним капитан и несколько автоматчиков; с флангов появилось еще два отделения бойцов с малиновыми погонами.

      Они оцепили поле боя, капитан с лейтенантом прошли внутрь и осмотрели убитых. Те были в самых разных позах: одни на спине, другие на боку или скрюченные. На побелевших лицах застыли отчаяние отчаянье и ужас. У раскинувшего руки сотника оба остановились.

      – Поднимайся, мразь, – процедил капитан. – Быстро!

      Тот встал на ноги, поднял руки.

      – Швец, – обернулся назад лейтенант. – Уведи его.

      Один из бойцов подошел, толкнул прикладом в спину, – пшел!

      Лежащих рядом эсбиста с полицаем прошила пулеметная очередь, из ран еще текла кровь, их миновали. Кроме притворившегося мертвым главаря, обнаружили четверых раненых. Оказав помощь, тоже увели.

      Затем офицеры вернулись к колыбе, приказав собрать оружие и документы. Там, присев на тесаное бревно у входа, вытянули ноги, закурили. Капитан был старшим оперуполномоченным областного управления НКВД, лейтенант командовал приданными для операции бойцами.

      – Может, шлепнем того борова, что при погонах, капитан? – затянулся папиросой лейтенант. – Чую, матерый зверюга.

      – Угадал, – пустил носом дым оперативник. – Мы за ним шестой месяц гоняемся. А знаешь, какой имеет псевдоним?

      – Нет.

      – Журавель.

      – Почему

40

Грепс – бандеровская шифровка.

41

Герлыга – пастуший посох.