Геральт (сборник). Анджей Сапковский

мира» Родерика да Новембра – интересного, хоть и несколько спорного произведения, которое изучал со вчерашнего дня.

      – Я здесь. В чем дело, Нэннеке? Я тебе нужен?

      – К тебе гость.

      – Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной?

      – Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть?

      – Конечно. Это ж мой друг.

      Нэннеке, вздохнув, пожала плечами.

      – Не понимаю такой дружбы. Он – полная тебе противоположность.

      – Противоположности сходятся.

      – Ясно. Вот, изволь, шествует, – указала она движением головы. – Твой великий поэт.

      – Он действительно великий поэт, Нэннеке. Думаю, не станешь утверждать, будто не слышала его баллад.

      – Слышала, – поморщилась жрица. – А как же. Ну что ж, я в этом не разбираюсь, возможно, умение ничтоже сумняшеся перескакивать с волнующей лирики на непристойное свинство как раз и есть талант. Ну ладно. Прости, я вынуждена уйти. Мне не хочется слушать ни его виршей, ни вульгарных шуточек. Я сегодня не в настроении.

      Из коридора донесся заливистый смех, треньканье лютни, и на пороге библиотеки возник Лютик в лиловой курточке из толстого сукна с кружевными манжетами, в шапочке набекрень. Увидев Нэннеке, трубадур преувеличенно почтительно поклонился, метя по полу приколотым к шапочке пером цапли.

      – Мое глубочайшее почтение, э, почтеннейшая матерь, – дурашливо запищал он. – Хвала Великой Мелитэле и жрицам ее, сосудам добродетели и мудрости…

      – Перестань паясничать, Лютик, – фыркнула Нэннеке. – И не именуй меня матерью. При одной мысли, что ты мог бы быть моим сыном, меня охватывает ужас.

      Она повернулась и вышла, шурша длинным платьем. Лютик, строя обезьяньи рожицы, изобразил поклон.

      – Ну ничуть не изменилась, – сказал он добродушно. – По-прежнему не воспринимает шуток. Взъярилась на меня за то, что, приехав, я немного поболтал с привратницей, этой премиленькой блондиночкой с длинными ресницами, девичьей косой аж до складненькой попочки, не ущипнуть которую было бы грешно. Ну я и ущипнул, а Нэннеке, которая в этот момент как раз подошла… Да что там. Здравствуй, Геральт.

      – Здравствуй, Лютик. Как узнал, что я здесь?

      Поэт выпрямился, подтянул брюки.

      – Я был в Вызиме. Услышал об упырице, узнал, что ты был ранен. Догадался, куда ты мог отправиться на излечение. Вижу, ты уже здоров?

      – Правильно видишь. Но попробуй объяснить это Нэннеке. Садись, поболтаем.

      Лютик присел, заглянул в книгу, лежащую на пюпитре, и усмехнулся.

      – История? Родерик да Новембр? Читал, читал. Когда учился в оксенфуртской академии, история занимала второе место в списке моих любимых предметов.

      – А первое?

      – География, – серьезно сказал поэт. – Атлас мира был большой,