Шпионские истории. Анатолий Терещенко

банкноты!

      «Дипломатия» Луи де Нарбонна

      Наполеон понимал, что Россия для него – это загадочная, не понятая страна и не только из-за громадных просторов, но и прежде всего из-за состояния армии и планов ее использования императором Александром I. Поэтому, готовясь к будущим баталиям, он осознавал всю тяжесть и опасность принимаемого решения. Свою стратегическую затею он воспринимал, как «самое великое, самое трудное, на которое он когда-либо решался». В письме от 2 апреля 1811 года к вюртембергскому королю он словно исповедуется:

      «…Война начинается против его желания (императора Александра. – Авт.), против моего собственного, против интереса Франции, так же как и России. Я часто был свидетелем подобных фактов, что опыт прошедшего открывает мне будущее».

      А опыт прошедшего у него был велик. Почти вся Центральная Европа лежала у его ног – она была завоевана его доблестной Великой армией.

      Зимой 1812 года он еще раз сверяет свои намерения со взглядами на войну видного дипломата, бывшего посла Франции в России Армана де Коленкура, которого совсем недавно заменил его коллега Жан Александр Ло де Лористон. В частном разговоре с Коленкуром Наполеон заявляет:

      «Я оккупирую север Германии лишь для того, чтобы придать силу запретительной системе, чтобы действительно подвергнуть Англию карантину в Европе. Для этого нужно, чтобы я был силен повсюду. Мой брат Александр (русский император. – Авт.) упрям и видит в этих мерах план нападения. Он ошибается. Лористон непрерывно объясняет ему это, но у страха глаза велики, и в Петербурге видят только марширующие дивизии, армии, в боевой готовности, вооруженных поляков».

      Но Коленкур понимал – шеф лукавит, так как все шаги и действия Наполеона говорили, что он идет напрямик, идет к войне вместе со своей непобедимой Великой армией.

      Но чем дальше и глубже его поглощали размышления о войне с Россией, тем сильнее и вдумчивее он стал относиться к информационному обеспечению затеянного им наступления Великой армии. Для этой цели он усиливает разведывательную деятельность в отношении Русской армии и двора его Величества. Кроме лазутчиков, забрасываемых в глубокий ее тыл, он использует и дипломатические каналы.

      В виду исключительной важности начинаемой военной кампании, Наполеон, как говорится, еще раз хотел сверить часы и найти ответы на острые вопросы стратегического характера. Для этой цели он посылает в апреле 1812 года в Вильно, где пребывал российский император Александр I с «культурной» программой, а вернее смотром войск, одного из своих самых приближенных друзей, генерал-адъютанта графа Луи де Нарбонна.

      Русский император понимал, что Наполеон, двигая армию на восток, нацеливает ее на Россию. В частности от разведчиков он узнал о нахождении маршала Даву уже на Висле. Царь прибыл в Вильно с большой и представительной свитой, в которую входили: государственный канцлер Румянцев, председатель государственного совета Кочубей, обергофмаршал двора граф Толстой, генерал Аракчеев,