Голем. Елена Артюшкина

превратила ее в уродину – с коричневым «румянцем» трупных пятен на щеках, чернильными тенями вокруг глаз и желтым налетом на потрескавшихся губах.

      – Зеля. А рядом Ядвига и Ловаф. Керр Марен провел полное медицинское освидетельствование, как полагается. Можете ознакомиться с его заключением. Или хотите осмотреть тела сами?

      – Нет. Пожалуй, я доверюсь керр Марену, – пролепетал Юрген, косясь на торчащую из-под простыни раздробленную мужскую кисть.

      На свежем воздухе стажера слегка отпустило. Почему-то профессора в институте не акцентировали внимание на том, с какой грязью ежедневно придется сталкиваться выпускникам. Сначала человекоподобный Бес, обугленный, точно грешник в аду, но продолжающий двигаться. Теперь похожие на отбивные жертвы домашнего голема. Или это именно Юргену везет на тошнотворные дела?

      Керр Дорф насмешливо поглядывал на спутника, без слов напоминая, что предлагал обойтись обедом и изучением отчетов местных служб – чем, подозревал стажер, и ограничивались приезжавшие до него коллеги. Но отступиться теперь Юргену не позволяла гордость.

      – Дальше я хотел бы осмотреть дом.

      Вильгельм пожал плечами, признавая за инспектором из города право на любую блажь.

      За прошедшие сутки помещения выстудились: внутри по-прежнему было теплее, чем на улице, но не настолько, чтобы снимать верхнюю одежду. Как и у крыльца, здесь изрядно натоптали, и на вощеных полах остались грязевые разводы и следы подошв.

      Дверь в летнюю комнату оказалась распахнута настежь, но Юргена не заинтересовали ни заправленная лоскутным одеялом кровать, ни окованный железом сундук для белья, ни плетеный ковер на полу.

      Центральное место в зале, служившем одновременно кухней, столовой, врачебной приемной, а в иные дни и спальней, как положено, занимала печь-поландка. В потолке сиротливо торчал крюк: на нем самоубийца и закрепила веревку. Снятая лампа – канделябр на пять газовых свечей – лежала на столе под образами. У входа в углу притулилась бочка с талой водой, над ней нависла лестница на чердак, где семья ночевала зимой. С противоположной стороны шелестели веники сушеных трав, а посуда в серванте перемежалась баночками со сморщенными ягодами и насекомыми. Но больше всего Юргена, естественно, заинтересовал книжный шкаф.

      Основное место занимали конспекты по медицине, биологии, алхимии и травам, подтверждающие слова керр Дорфа о роде занятий покойной. Рядом на стене висел диплом, согласно которому Зельда Кракеншвестер посещала в качестве вольнослушательницы лекции Картенского медицинского университета, пусть и не такого известного, как столичный, зато гораздо менее консервативного.

      На нижней полке Юрген обнаружил несколько религиозных трудов, предназначенных, вероятно, для тех, кому не помогли медицина и алхимия. Стажер вытащил с полки книжицу в дорогой кожаной обложке, пролистал несколько страниц.

      «Взял Господь глину земную и свет небесный и вдохнул в них жизнь, создал человека по образу своему и подобию,