Баронесса ринга. Минерва Спенсер

ожнее.

      После двух лет занятий боксом Марианна знала: это знакомое ощущение – как будто из легких вышибло весь воздух – следует игнорировать. Но одно дело знать, и совсем другое – делать. Требовались все ее силы, чтобы оставаться в вертикальном положении и двигаться, в то время как легкие пытались восстановить естественный ритм дыхания. Перед глазами все расплывалось, а грудь распирала зарождающаяся истерика.

      Марианна стряхивала с волос блестки, снова и снова пытаясь вдохнуть, и наконец тоненькая, жалкая струйка воздуха проникла в легкие. Не так уж много, но все же это помогло: перед глазами прояснилось, и как раз вовремя, чтобы увернуться от мощного, но обычно вялого кулака Лиззи Лоури.

      Марианна никогда раньше не проигрывала Лиззи и от этого заметно расслабилась, что и привело к утрате бдительности – как в буквальном, так и в фигуральном смысле. Недопустимый промах!

      И все для того лишь, чтобы украдкой взглянуть на сногсшибательную картинку – герцога Стонтона, стоявшего в первом ряду театра ее дядюшки.

      Великолепный, известный своей чопорностью пэр выделялся среди толпы орущих мужчин, как маяк. Сама неподвижность высокого гостя отличала его от других.

      Но не только невозмутимость выделяла Стонтона: еще рост (он был выше большинства своих приятелей) и очень светлые пепельно-русые волосы. Герцог был одет в черный вечерний костюм, а когда скрещивал на груди руки, что-то поблескивало в полумраке зала. Кольцо! Камень, должно быть, просто громадный, раз Марианна видит блеск с такого расстояния. Кольцо на левом мизинце – значит, на руке у герцога не модная безделушка, а перстень-печатка.

      Сначала она заметила только сверкающий камень, затем ее вниманием полностью завладел его напряженный взгляд, причем так же властно, как захватывает карету разбойник с большой дороги. Холодное, почти агрессивное выражение красивого лица и взгляд, словно раздевающий догола, и совсем не так, как это делали остальные зрители.

      Тут в голове зазвучал голос Джека: «А ну соберись, а то щас ляжешь мордой на пол!»

      Здравый совет вспомнился как раз вовремя. Лиззи размахнулась, чтобы ударить ее наотмашь. Плохое решение – все давно знали, что она пускает этот удар в ход, когда начинает задыхаться. Марианна уклонилась от неуклюжего выпада, выпрямилась и, обойдя вялую защиту Лиззи, нанесла ей отличный удар в челюсть. Лиззи, размахивая руками, отлетела назад, всем своим крепким туловищем врезалась в толстые канаты и, словно разом лишившись всех костей, соскользнула на пол.

      Секундант Лиззи (а также ее муж и тренер) кинулся ей на помощь, но она явно не могла подняться.

      Дядя Марианны, Барнабас, владелец Фантастического женского цирка Фарнема, перелез через бархатные канаты, ухватил ее запястье и победоносно поднял вверх руку. Вопли толпы мало походили на человеческие – скорее напоминали безумную какофонию криков чаек в лондонских доках.

      Когда Марианна взглянула на то место, где чуть раньше стоял суровый пэр, в самый центр переднего ряда бывшего театрального партера, герцог Стонтон уже исчез.

      За кулисами царила суета, рабочие сцены торопливо меняли реквизит, готовясь к следующему действию, и ей потребовалось несколько минут, чтобы пробраться сквозь эту давку в гримерку.

      Кроме Сесиль Трамбле, которая должна была выступать следующей, больше никого в тесной захламленной комнатке, куда вошла Марианна, не было.

      Красивая брюнетка обильно наносила на лицо грим. Барнабас требовал этого от всех женщин, когда они выступали.

      Сесиль была не просто еще одной служащей дяди Барнабаса, но и ближайшей подругой Марианны, и жили они вместе. Француженка поселилась в свободной комнате у дядюшки Барнабаса, когда нанялась на работу в цирк. Эта искренняя женщина, немного старше ее, сразу понравилась Марианне, а за последние годы они стали близки, как сестры.

      – Я видела, что ты на него смотрела, – произнесла Сесиль на своем очаровательном английском с французским акцентом, не отводя глаз от своего отражения в зеркале и нанося на пухлые губки карминовую помаду с блеском. – Герцог Дважды Безупречность пришел полюбоваться тобой.

      Марианна улыбнулась, услышав прозвище Стонтона – точнее, одно из них: еще его называли «лорд Безупречность», «его светлость Безупречность» и просто «Безупречность», – и протянула руки, чтобы Сесиль распустила завязки на ее боксерских перчатках – варежках с шерстяной набивкой, которые по настоянию Барнабаса носили все его спортсменки.

      – Да, я его видела, – созналась она.

      – Знаю. Я поняла, что ты его видела. Думаю, у тебя появился новый обожатель.

      – Он приходил и на твои шоу, разве нет?

      Сесиль очень по-французски пожала плечами, словно говоря: «Разве существует мужчина, который не приходит на мои шоу?»

      – Всего раз, в прошлый вторник.

      Марианна выступала только по вечерам вторников. Ее дядюшка с радостью велел бы ей работать два вечера в неделю, но даже он понимал: для женщины это чересчур. И одного-то вечера много.

      – Он не приходит посмотреть на Нору или