Ведун. Василий Сахаров

Далее – бояре, как правило, командиры воинских формирований, управленцы и администраторы. Потом витязи и профессиональные вояки, вся жизнь которых война, а перерыв между сражениями рассматривается ими как отпуск и подготовка к новым битвам. За ними житьи люди (крупные землевладельцы) и купцы. Ещё ступенькой ниже – рядовичи, которых часто называют чёрным людом, и в это сословие-касту входят рабочие, свободные крестьяне (своеземцы), охотники, рыболовы, мореходы, мастера и мелкие торговцы. А в самом низу находятся смерды, которые делятся на нескольких подгрупп: кочетники – крестьяне, не имеющие собственной земли и работающие на нанимателя за долю от будущего урожая, закупы – должники, отрабатывающие долг, и одерноватые (обельные) холопы – полные рабы, которые провинились перед общиной, не смогли вернуть долг, совершили тяжкое преступление или были захвачены в бою.

      Интересное общество, да? Вот то-то же, а в пока ещё непросвещённой Европе всё гораздо хуже. И, рассмотрев социальную лестницу славян, я осознал, что единственный вариант подняться по ней – это ремесло воина. А всё остальное не для меня, ибо, например, пахать земельку не хочется, на развитие промышленности и торговлю нет капитала и отсутствуют необходимые связи. Так что куда ни кинь – всюду клин, и снова мне предстоит стать защитником родины или вольным бойцом. Однако в данном варианте вырисовывается новое препятствие. Бывший подполковник ФСБ Вадим Соколов никакой не фехтовальщик и не реконструктор, а значит, мне придётся изучать выбранное ремесло с самых азов. Но ничего, не боги горшки обжигают, научусь. Вон, Рацлава спросил, так он хотя бы элементарные хваты на меч показал, базовые стойки и удары, и я каждый день несколько часов их отрабатываю. Для начала этого хватает, а дальше будет больше, ибо тело у меня молодое, реакции хорошие, крови я не боюсь, в дурацком чистоплюйстве не замечен, ударить в спину врага не постесняюсь, и впереди у меня целая жизнь…

      В это время Рацлав поёжился, плотнее закутался в плащ, кинул взгляд на восток, где над лесом уже показался краешек солнечного диска и, прерывая мои размышления, спросил:

      – Вадим, когда выходим?

      Непривычные слова не сразу дошли до меня, к языку тяжело привыкать. Но суть я понял и медленно, чтобы старик в свою очередь понял меня, ответил:

      – Через полчаса.

      – А что такое полчаса?

      И как объяснить, что значит тридцать минут? Не знаю. Поэтому я кивнул на солнце:

      – Как только светило полностью над лесом взойдёт.

      Рацлав медленно покачал головой:

      – Всё же странный ты человек, Вадим. Язык понимаешь плохо, но усваиваешь его очень быстро. С оружием обращаться не умеешь, а меч имеешь очень дорогой. О местных нравах и обычаях почти ничего не знаешь. На теле носишь символ язычников, но обрядов не соблюдаешь и духов не чтишь. Вид у тебя, когда мы встретились, был как у дикаря, а тело нежное, белое и без старых шрамов, словно ты из очень благородной семьи и за тобой всю жизнь