Колхоз. Назад в СССР. Книга 4. Павел Барчук

у меня ещё Светланочка Сергеевна и Наташка. Оставлять их надолго вдвоем тоже никак нельзя. Девчонка – открытая, честная, без двойного дна. С заскоками, это да. Но без подлости. А маман… Сто процентов уже водит носом, пытается вызнать детали.

      Я вздохнул, посмотрел в сторону, куда умчался братец, а потом развернулся и пошел к Наташкиному дому. Надеюсь, там все живы.

      Глава 7. О близости рокового дня и сложности подготовки

      Проснулся я от звука, который сильно напоминал крики раненого бегемота. Не знаю, как кричит раненый бегемот, не слышал, но мне кажется, именно так. Этот звук сложно было идентифицировать иначе. Вой, гудок, сигнал, сирена, рев… Ни одно из существующих определений не подходило. В ушах аж звенело.

      Поднял голову, проморгался и посмотрел направо. Андрюхи нет. А должен быть. Смылся, гад. Ну, ладно… Одеяло, на котором он обычно спит, лежало рядом, аккуратно свернутое.

      Ночью, когда я вместе с госпожой Милославской вернулся домой, братец уже дрых. Или делал вид, что дрых. Это более вероятно. Обиделся же на мои слова. А может, просто психанул, что встреча с Клавкой не срослась. Хотя, ответа, зачем он туда ходил, я так и не получил от него. Помириться? Возобновить их пагубную связь? Что хотел-то? Ромео недоделанный.

      Из-за сломанной ноги наверх Андрюха лезть, само собой, не стал, а постелил одеяло внизу, прямо на огромном ворохе травы. Я, как порядочный, улегся неподалеку от Переростка. И это, между прочим, была настоящая жертва во имя дружбы. Знак поддержки. Типа, готов подставить плечо брату в любой ситуации. Потому что, если наверху сухие травинки просто пытались забраться под одежду, здесь они не пытались. Здесь они оказывались под футболкой сразу. Все. Такое чувство, будто чертова трава имела разум, а главное ее целью было – добить меня.

      Братец даже не дёрнулся и не издал ни звука, пока я укладывался. Хотя, при этом, привычного храпа не было. А храпит Андрюха с первой минуты сна до последней. Подозреваю, он демонстрировал мне игнор. Хотя, причины, чисто на мой взгляд, для такого поведения не было.

      А теперь вообще смылся куда-то молча. Даже не разбудил.

      Я принял сидячее положении и почесал бок. Потом живот. Потом спину, куда мог дотянуться. Твою ж мать… Если в ближайшие пять минут не приму душ и не переоденусь, взвою.

      Со стороны двора снова раздался этот загадочный звук. Что, блин, за дебилы?

      Дебилов действительно оказалось несколько, во множественном числе.

      На крыльце дома сидел довольный Матвей Егорыч. Напротив крыльца стоял ещё более довольный Семён. В стороне, на табурете, устроился чуть менее довольный Переросток. Судя по кислому лицу он восторга этих двоих товарищей не разделял.

      Тот самый мерзкий звук производил некий инструмент, напоминающий то ли трубу, то ли здоровую дудку с широким отверстием на конце. И вот в эту конструкцию с энтузиазмом дудел Сенька.

      – Вы манданулись, что ли? – Искренне, совершенно не скрывая эмоций, спросил я собравшуюся во дворе компанию. – Откуда эта хрень?

      – Это не хрень. Это – пионерский