Удавка для бессмертных. Нина Васина

глазах начинает просыпаться удивление и страх. – Он жив! – кричит она Хрустову в коридор. Хрустов приносит одеяло и накрывает Корневича, медленно поворачивает к Су лицо, над сжатыми крепко зубами играют желваки.

      – Где оружие? – Он изо всех сил старается говорить спокойно.

      Тонкая рука показывает в сторону кухни:

      – Там же.

      На столе лежит тот же «вальтер». Я смотрю на Хрустова, стоя сзади, и на расстоянии чувствую его ярость и отчаяние. Он достает оставшуюся последнюю пулю. Поворачивается. Лицо, словно у заблудившегося в страшном лесу мальчика-с-пальчик.

      – Я не помню, – это опять шепотом, вглядываясь в меня. Я опускаю глаза. – Я не помню, я что, не убрал из этой чертовой квартиры оружие?! Как это может быть?

      В дверь звонят. Двое заносят носилки и, не осматривая, уносят тело. Рука падает вниз, Хрустов заправляет ее и жестом приказывает нам не выходить. Он возвращается через полчаса, по очереди осматривает нас, словно прикидывая, сразу убить или сначала переломать все кости, потом цепляется взглядом за пятно крови на ковре и закрывает лицо ладонями.

      – Можно выключить ведро, если кипяток уже не нужен? – интересуется Су.

      Мы идем на кухню. Вода кипит давно, открываем окна настежь, чтобы избавиться от духоты и пара. Су садится, подпирает голову рукой и начинает говорить без всякого выражения, монотонно и тихо:

      – Я пошла в кафе на «Тургеневской», хотя ты и просила туда не ходить. Ты всегда права, а я всегда не права, но я туда пошла, этого уже не вернуть, это фатально. Я сразу его увидела, сначала села подальше, у стойки, потом и он меня заметил. Уставился, занервничал, а когда увидел, что я смотрю на него в упор, подмигнул. Я уже изрядно выпила, мне было все равно. Он подошел через полчаса, заказал коктейль, спрашивает, сколько я стою за ночь. Сама не знаю почему, но меня это обидело. Я стала рассказывать, как проснулась утром, как могла бы представить себе растертые временем в пыль сандалии египетской царицы или водопад, но я представила себе только, что он должен быть жив, и он оказался жив. Он стал задавать вопросы. Про двух американцев, помнишь Джека и Стива? Они приезжали два месяца назад. Это было так уныло! Мы поехали ко мне. Он говорит: «Неужели ты меня застрелила, вот просто так взяла и застрелила?» Я как раз открывала дверь квартиры. Нет, говорю, не просто, а после стихов на французском. А сама я уже точно не помню, было это или не было? Он говорит: «Тебе не нравится Гумилев?» – Су замолчала и уставилась на Хрустова. – Понимаете? Он меня спрашивает, нравится ли мне Гумилев!

      – Ну и что? – не выдержал ее удивления Хрустов. – Что тут такого странного?

      – Я не могу объяснить, если вы не понимаете, тут уж ничего не поделать.

      – Не надо ничего объяснять, просто излагай факты! – повысил голос Хрустов.

      – Он спросил, где именно я его застрелила. Я сказала, что в комнате. Он вошел в комнату, я пошла на кухню. Он крикнул: «Здесь, что ли?» Я взяла со стола «вальтер», подошла к двери, сказала «да» и выстрелила ему в спину. Он упал. Я пошла в кухню, поставила ведро воды, чтобы был кипяток.