О чём молчит младенец?. Вероника Чуркина

бается ребёнок, который совсем недавно ещё обитал в утробе матери? Чему ворчит и машет ручками Егорка? Егорка – это мой внук и ему всего полтора месяца от роду. Вот он лежит у меня на коленках и очень внимательно смотрит в угол комнаты. Я проследила за серьёзным взглядом внучка. Ну ничего особенного! И что он туда уставился? Нет там ничего особенного, а паренёк вдруг заулыбался, засветился весь от радости. В тот же угол любит и Пуша долго и внимательно смотреть. Пуша – это любимая кошка Егорки, правда он об этом ещё не знает. И за кем эта любезная парочка с таким упорством наблюдает? К том времени, как Егорка научится говорить, он вырастет, и этот кто-то перестанет показываться ему из углов комнаты. Мы так ничего и не узнаем. Может, это привидения прячутся в тени занавесок? Где-то у меня почти за спиной, я улавливаю уголком глаза чьи-то быстрые лапки. Чьи это лапки? Кому принадлежат эти неуловимые быстрые тени? Может, мы обычные люди и не должны об этих существах ничего знать? Живём и живём и не думаем, кто существует с нами параллельно. Так и должно быть.

      Почему я верю в эти неуловимые тени? Да потому, что как-то раз столкнулась я с этой стороной жизни вплотную. Случилась эта история в беспокойные девяностые годы. Жила я тогда в деревне. Деревня была типичная для того времени, ничем не примечательная, их строили как по шаблону в далёкие советские времена. Деревня была не большая и не маленькая, а в самый раз для центральной усадьбы колхоза-миллионера. Перестройка тогда до нас уже докатилась, и крепкое некогда хозяйство стремительно приходило в упадок. Привычная годами налаженная жизнь рушилась. Я тогда дружила с двумя женщинами. Мы пытались поддержать друг друга, подбодрить. Мы в глубине души все трое верили, что наступят лучшие времена, всё наладиться, всё как-то образуется. Мы, три приятельницы вместе ходили в магазин за хлебушком, жили поблизости друг от друга на одной улице, любили почаёвничать в полдник.