Ведьма для охотника. Татьяна Анина

да? И тоже можешь быть замужем. И как мне быть? Я не сплю с замужними женщинами! Ужас какой, а, Не-Маша Фролова? Соблазнила мужчину, склонила к прелюбодеянию?

      – Я не замужем, – поджимаю я губы, – стала бы я с тобой спать, если бы была замужем… – и тихо себе под нос добавляю, – и одна по лесу шляться…

      – Стала бы, – уверенно кивает он, – поверь мне.

      – Чушь.

      – Нет. Ты вчера даже имени моего не спросила, а терлась так, что даже у мертвого встало бы.

      – Да я… Да я… – от гнева, от того, что прав он, скотина, во всем прав, теряются слова и становится невероятно горько и обидно. – Да я просто испугалась! Я не хотела ничего! Замерзла! Тепла иска… ла…

      Последний слог я договариваю уже прямо в лицо внезапно оказавшемуся рядом, буквально передо мной на коленях, Юре.

      Как это он так быстро? Какой… стремительный…

      От шока, гнева и неожиданности раскрываю рот, поднимаю руки, чтоб оттолкнуть, но он перехватывает их, легко отводит вниз, а сам подается вперед, заставляя меня отклониться на спинку стула, вжаться в нее.

      В шоке смотрю в его глаза, светлые, острые, бешеные прямо. Звериные.

      – Не ври, Не-Маша Фролова, – шепчет он мне в губы, и от его слов становится горячо и больно в груди, – ты хотела. И я хотел. Так что нечего тут невинную жертву врубать и дурочку играть. Мне этого дерьма хватает и без того в жизни. А сюда я приезжаю, чтоб отдохнуть от всего, не видеть, не думать… Здесь чисто, Не-Маша Фролова, здесь все реакции естественны. И твоя на меня, и моя на тебя. Я тебя хочу. Ты это видишь. И ты меня хочешь. Прямо сейчас.

      – Нет… – бессильно шепчу я, неловко дергая руками, скованными его железными пальцами, – нет…

      – Да, Не-Маша Фролова…

      Он резко подается вперед, буквально заставляя меня раскрыть рот и принять его поцелуй. Секунда-другая борьбы… И я сдаюсь.

      Просто и глупо сдаюсь его напору.

      Жадные губы на моих обжигают снова, с ума сводят. Невольно выгибаюсь, потираясь грудью с острыми, возбужденными сосками, и он грубовато стонет мне в рот. Отрывается, тяжело дыша, резко дергает полы рубашки, добираясь до моего тела.

      Замирает на секунду, жадно рассматривая отрывшийся ему вид, выдыхает:

      – Офигенная просто… Слов нет… Где же ты бегала все это время?

      – Я-а-а… Я-а-а… – задыхаясь, пытаюсь набрать достаточно воздуха, чтоб сказать ему все, что о нем думаю, но не успеваю.

      Юра наклоняется, прихватывает губами мой сосок, и тело тут же прошивает такая острая искра кайфа, что все слова теряются. Полностью.

      Только дурман, привычный мой спутник наших с ним игр, остается и наползает все гуще и гуще.

      В этом дурмане я ощущаю, как горячие губы по очереди прихватывают одни из самых чувствительных, оказывается, участков моего тела, опытно очень, грубовато, царапуче, но от этого еще слаще, еще острее, и поясница, похоже, сама гнется, чтоб к нему, чтоб ближе и ближе, максимально близко!

      – Ну во-о-от… – он отрывается от моей груди, только губами, потому что ладони жадно мнут податливую плоть, ласкают. Уже обе