Маячный Мастер. Борис Батыршин

пёстрая публика, от оборванных матросов до прилично одетых горожан. На противоположной от пирсов стороне улицы выстроился ряд домишек – их узкие, двух- или трёхэтажные фасады смыкались, не оставляя ни малейшей щёлочки; трубы на остроконечных крышах дымили вровень с марсами пришвартованных кораблей.

      Казаков помолчал, прислушиваясь к своим ощущениям, помотал головой.

      – Грог, говоришь? Сейчас бы чего покрепче – а местный колорит оставим на завтра.

      Легко сказать – «на завтра»… а что будет, завтра-то? Оказаться в чужом городе или в чужой стране – этим москвича, выходца из 2024-го года удивить трудно – но сейчас-то он в самом настоящем другом мире! И то, что он выглядит местами знакомым, местами же чужим, загадочным, никак не добавляло душевого спокойствия. А значит, никуда не денешься: водка (или любой достаточно крепкий горячительный напиток) в такой ситуации самая что ни на есть, жизненная необходимость…

      – Тогда ром. – Сергей уловил смысл душевных терзаний друга. – Чёрный, не хуже ямайского – шестьдесят оборотов гарантировано!

      – Другое дело! – Казаков оживился. – Ром подойдёт. Только вот это… – он поддал ногой чемодан, – с собой тащить прикажешь? Сопрут ведь, знаю я эти таверны…

      – Зачем? – удивился Сергей. – Попросим мастера Валу отправить багаж на Смородиновый, а сами навестим тётушку Гвинкль!

      – Ладно, как скажешь. – Казаков стёр с пластикового бока чемодана след подошвы. – Договаривайся тогда и пошли, пока я тут совсем крышей не поехал…

      Он дождался, пока Сергей обменяется несколькими фразами с капитаном «Квадранта», поднялся, кряхтя, с монументального чугунного кнехта, вкопанного в землю у края пристани, и вслед за спутником пошёл вдоль по улицы. Она носила оригинальное название «Припортовая», и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в следы жизнедеятельности местного общественного и грузового транспорта. Раза два он едва не полетел с ног – булыжники мостовой были округлыми, выпуклыми, разного размера, каждый шаг приходилось рассчитывать, чтобы не споткнуться самым унизительным образом. Передвигаться непринуждённо по таким дорогам – особое искусство, к которому Казаков в последний раз прибегал в начале нулевых, в Риге… или там камень был всё-таки тёсаный?

      – Может, подыщем тебе трость? – предложил Сергей. – Такую, чёрного дерева, с костяной рукояткой… Есть тут подходящая лавочка – там и трости с клинком имеются, и даже с фляжкой в шафте!

      – Где-где? – не понял Казаков.

      – В шафте. Это так палка у трости называется. Её делают полой, а внутри – либо шпажный клинок, либо фляга, либо ружейный ствол, однозарядный. Что захочешь, то и сделают, здесь это не проблема.

      – Обойдусь как-нибудь. – ответил после краткого раздумья Казаков. – Я что, по-твоему, инвалид? Просто непривычно, вот и спотыкаюсь…

      – Да причём тут – инвалид, не инвалид? – удивился Сергей. – Здесь вообще в обычае ходить с тростями. И, кстати, шляпу носить тоже придётся, если