Льдинка. Александр Варго

в Архангельске, три дня назад, прежде чем лететь сюда.

      Тима машинально взял газету и развернул ее. «ПРАВДА». Взгляд сразу уткнулся в верхний правый угол, где стояла дата: 6 января 1971 года.

      Рассудок тут же взбунтовался, возразив, что газета могла быть просто старой. Она могла быть подделкой… и вообще.

      «Нет, не вообще», – подумал Тима. Газеты, которым почти сорок лет, не выглядят как новые. Он видел старую прессу – желтые, ветхие листы, ломкие на ощупь. Эта же выглядела так, словно ее только что принесли из типографии. А насчет подделки… Кому это на фиг нужно?!

      – Мне можно одеваться? – вежливо поинтересовался Аммонит. Холод давал о себе знать, и его тело сотрясала мелкая дрожь. – Или мне еще штаны прикажете снять?

      – Сомневаюсь, что там есть что-то, заслуживающее внимания, – бесстрастно промолвила Злата. Помедлив, она потребовала все тем же меланхоличным голосом: – Покажи мне свою руку.

      – А твой мужчина разрешит? – нахально глядя в глаза женщине, спросил Аммонит, но тем не менее беспрекословно подчинился, протянул ей руку. Она начала быстро, но аккуратно разматывать тряпки, а Аммонит только кряхтел и скрипел зубами, когда импровизированные бинты с треском отдирались от подсохшей корки. Наконец последний лоскут был сорван, и открылась рана, страшная, с опухшими рваными краями. На лице женщины не дрогнул ни единый мускул; она быстро ощупала края раны, надавила. Аммонит глухо застонал, из-под запекшейся корочки брызнул гной.

      – Порез глубокий. Возможно, задета кость. Похоже на пилу.

      Она обернулась к Дильсу:

      – Рану нужно обработать. Еще день-другой, и начнется гангрена.

      – Ну день-другой он потерпит, правда? – спокойно отозвался Дильс. Он подошел вплотную к Аммониту и мазнул равнодушным взглядом по ране. – Ну а тебе сколько лет?

      – Как Христу, – обаятельно улыбнулся Аммонит, но на Дильса эта шутка не произвела впечатления.

      – Я атеист, – сухо бросил он. – Но с Библией знаком. Тридцать три?

      Аммонит кивнул.

      – И ты тоже живешь в двадцать первом веке?

      – Совершенно верно. А вы?

      Дильс помолчал, затем спросил:

      – Кого ты убил?

      – Я не убивал. Повторяю, это был несчастный случай.

      – Тогда почему ты прятался? – Дильс, казалось, начал терять терпение.

      – Так сложились обстоятельства. Мне бы не поверили, что я не причастен к убийству, – ровно проговорил Аммонит.

      – Хорошо, – процедил Дильс, хотя его лицо говорило об обратном. – Артур, свяжи ему руки.

      Артур с готовностью вытащил из рюкзака на спине моток веревки. Лицо Аммонита потемнело:

      – Зачем? Это лишнее, Дильс!

      Дильс, возобновивший к этому времени свои расхаживания, вдруг коброй метнулся к нему:

      – Я с тобой на брудершафт не пил, понял ты меня?! Так что заткни хлебало… Аполлинарий. Фамилия-то у тебя есть?

      – Романов, – примирительно сказал Аммонит, пока Артур деловито скручивал ему руки.

      – Вы пока побудьте в этой комнате, – отрывисто