Константин Великий. Равноапостольный. Андрей Кошелев

молятся за победу Константина, говорят своим прихожанам, что скоро он будет властвовать над всей Империей?

      – Так поступает далеко не каждый священник, – поправил Власий.

      – Но многие! Мне покарать каждый приход, в котором это происходит? – вскипел август. – Разве я мало сделал для Церкви? Я избавил вас от Максимина Дазы, купавшегося в крови христиан, вернул вам имущество, отнятое Валерием! А вы готовитесь ударить меня в спину? Разожжете восстание у меня в тылу? Или ваш план еще коварнее? Назови мне зачинщиков, и я, кроме них, никого не трону!

      Ноги у старика стали подкашиваться, Лициний усадил его обратно на скамью.

      – Они верят, что на земле настанет Царствие Божие, когда Константин победит, – произнес Власий, тяжело дыша. – Потому что у веры христианской не останется врагов.

      – Вот! Ты это сам признал! – воскликнул август.

      – Но они заблуждаются, – вздохнул пленник.

      Лициний усмехнулся, однако слова Власия заинтересовали его.

      – Почему же?

      – Если Константин победит, ты станешь последним, кто испытывал нас силою. Мучил, но очищал через страдания и огонь. Гонители – наши проводники. Ты, Диоклетиан, Галерий, Даза вели нас к Господу прямой дорогой. Идти по ней трудно, но направление ясно. Тот, чья вера крепка, выдержит, – отвечал Власий. – Без вас мы останемся в окружении наших слабостей. Вместо прямых дорог будут запутанные извилистые тропы, на которых любой, даже самый стойкий, может потеряться. Кажется, что люди бывают либо сильными, либо слабыми. Но у каждого своя сила и свои слабости. На прочность испытывают разом, а соблазнами искушают всю жизнь. Я благодарен тебе, Василевс, ты позволил мне искупить грехи. Я отправлюсь к Господу с легким сердцем.

      – Выходит, ты рад умереть от моей руки?

      – Я благодарен Богу, что смог так прожить свою жизнь. Вера была моим спасительным плотом посреди бушующего океана. Ливень хлещет, молнии бьют, волны накатывают, а я держусь за свой плот и ни о чем не беспокоюсь. Доплыву или уйду вместе с ним на дно, но ни за что не отпущу.

      – Назови мне зачинщиков – и отправишься к своему Господу без мучений, – сурово произнес Лициний.

      – Христиане молятся за тебя и за твоего соправителя Константина. Другой правды у меня нет, Василевс.

      Август понимал, что ничего не добьется от пленника, но отступить не мог, тем более на глазах у своих людей.

      – Начинай пытку, – кивнул он Тулию.

      Стражники развязали веревки, сняли со старика лохмотья и подвесили его на цепи. Поначалу Власий сносил все молча. Но, почувствовав умоляющий взгляд Тулия, стал из последних сил стонать и кричать, чтобы больше не позорить уважаемого пыточных дел мастера.

      VII

      Через девять месяцев после праздника Станаэля Фауста родила сына. Беременность протекала тяжело. Вначале ее мучили утренняя тошнота и частые головокружения, затем отеки, слабость, недомогания. Но больше всего Константина тревожили беспричинные истерики, в которые императрица могла впасть в любой момент.