Генрих VIII. Жизнь королевского двора. Элисон Уэйр

наскучивало ему, он «никогда не бывал спокойным или тихим»⁸. Врач короля Джон Чеймбер характеризовал его как человека «неунывающего и игривого»⁹, поскольку тот был смешлив и любил пошутить. Один венецианец отзывался о Генрихе так: «Рассудительный, мудрый и лишенный всяких пороков»¹⁰, и действительно, в 1509 году юный монарх слыл идеалистом, человеком щедрым, свободомыслящим и сердечным. Тогда казалось, что худшие его пороки – это самодовольство, потакание своим желаниям и тщеславие: Генрих не стесняясь позерствовал и бесстыдно домогался лести. Кроме того, он отличался эмоциональностью, легко приходил в возбуждение и поддавался внушению. Только с возрастом в его характере стали проявляться такие черты, как подозрительность и коварство; а вот своенравие, высокомерие, безжалостность, эгоизм и жестокость в молодые годы не были заметны под маской неотразимого очарования и обходительности.

      В те времена от королей ожидали властности, гордости, уверенности в себе и отваги. Генрих обладал этими качествами в избытке, а еще отличался непомерным самомнением и страстной жаждой жизни. Он воплощал в себе ренессансный идеал человека, обладающего многими дарованиями вкупе с характерными чертами, присущими средневековым героям-рыцарям, которые приводили его в восхищение. «Простой и прямой по натуре»¹¹, он не употреблял более крепких ругательств, чем «By St. Geоrge!» (букв. «Клянусь святым Георгием!»)[2]. Человек импульсивный и увлекающийся, он мог проявлять наивность.

      Принятие решений давалось ему нелегко, у него вошло в привычку «переспать с делом и дать ответ наутро»¹², но как только он останавливался на чем-то, то уже не отступался и, будучи помазанником Божьим, считал себя правым. И тогда «даже если бы ангел спустился с небес, и тот не смог бы убедить его в обратном»¹³. Кардинал Уолси позже предостерегал: «Хорошо подумайте, что вы вкладываете ему в голову, ведь вытянуть это оттуда уже не удастся»¹⁴.

      Немногие могли устоять перед харизмой Генриха. «Король умеет сделать так, чтобы каждый думал, будто пользуется его особым расположением», – писал Томас Мор¹⁵. Эразм Роттердамский называл Генриха «человеком, исполненным сердца»¹⁶. Король часто обнимал своего собеседника за плечи, чтобы тому стало легче в его присутствии, хотя «при разговоре не терпел взгляда, направленного ему в глаза»¹⁷. Есть много примеров того, как король проявлял доброту к людям, и мы не раз увидим это впоследствии. Но по натуре он был вспыльчив, характер имел непредсказуемый, а в гневе мог становиться по-настоящему грозным. Кроме того, Генрих слыл большим ревнителем своей чести – королевской и рыцарской, обладая при этом чувствительнейшей, хотя и весьма податливой, совестью. Современники считали его невероятно добродетельным человеком, поборником блага, правды и справедливости; он и сам всегда ощущал себя именно таким.

      В момент вступления на престол юному королю еще не исполнилось восемнадцати лет, а потому в течение первых десяти недель от имени нового государя страной

2

 Русские эквиваленты этого восклицания – выражения «Святые угодники!» или «Ей-богу!».