Дикий пляж. Александр Варго

Игорь, казалось, не обратил внимания, что его назвали «Гуфи», и тоже поднял рюмку. Все удивленно смотрели на него – никто не ожидал, что он будет пить в таком количестве.

      Вернулся Клим, неся что-то. Сгрудившись над ним, мы увидели в его руках четыре маленьких камешка, тускло поблескивающих в сгущающихся сумерках: три размером с виноградину, и один – с грецкий орех.

      – Золото! – восхищенно выдохнул Гуфи.

      – Что, правда? – Ди недоверчиво смотрела на невзрачные с виду камешки.

      – Нет, это козий помет, – съязвил Дэн, однако лицо его выражало крайнее изумление.

      – Эти слитки я нашел в ручье, откуда вы берете воду, выше, в горах.

      – Провокационный металл, и совсем не благородный, – небрежно бросил Вит, словно он находил золотые слитки каждый божий день, – все войны и проблемы человечества из-за него.

      Дэн насмешливо посмотрел на него.

      – Ты затрагиваешь очень глобальную тему, Вит. Может, не будем дискутировать в такой очаровательный вечер?

      Вит промолчал.

      Когда Клим отнес камни в дом и вернулся, я окликнул его:

      – Разреши взглянуть на твой нож.

      – Интересуешься?

      – Немного.

      Клим неторопливо расстегнул ножны из толстой дубленой кожи и протянул мне нож. Я успел заметить промелькнувшее у него в глазах снисходительное выражение.

      Я сразу ощутил его приятную тяжесть. Нож был небольшой, очень удобный – отполированная от долгого употребления рукоять сама легла в ладонь, – лезвие широкое, два кровостока, ребро жесткости, все как положено. Я слегка повертел его между пальцами. Клим, который до этого не спеша набивал табаком трубку, с одобрением посмотрел на меня.

      – Метать умеешь?

      – Попробовать можно.

      Клим встал из-за стола:

      – Пошли.

      Метать ножи меня научил друг отца дядя Гоша еще пять лет назад, и без лишней скромности скажу, что кое-чего в этой области я достиг.

      В то время мы были в Кемеровской области у родственников отца, и я сильно страдал от безделья, поскольку моих сверстников в той глухой местности не было, а слушать по сто раз пересказанные пьяные истории про убитых на охоте оленей и лосей надоело до смерти. Облазив все окрестности, я слонялся в одиночестве по поселку. Тогда-то Георгий и обратил на меня внимание и, показав мне свой нож, предложил обучить кое-каким фокусам, в том числе метать ножи. И хотя прошло много времени, но я как сейчас помню этот нож – восьмисантиметровое хромированное (в него можно было смотреться как в зеркало) узкое лезвие с хищно скошенным на конце острием, три глубоких кровостока, пила у основания. Нож был острее скальпеля, но больше всего мне нравилась рукоятка – высушенное и обработанное козье копыто, а выше белоснежная шерсть. Меня всегда тянуло потрогать густой мех рукоятки, не говоря уже о том, чтобы рискнуть его бросить в дерево. Однако в качестве тренировочного ножа Георгий дал мне другой нож – попроще и не такой изящный, но зато тяжелый и острый. И хотя дядя Гоша редко бывал трезвым, рука его всегда была твердой, и он