Заразительный смех мертвеца. Екатерина Синякова

картине. Антон давно позабыл его. С уходом юноши на холсте жизни художника не осталось ни одного светлого пятна.

      С хмурых небес хлынул дождь.

      ***

      Монотонные слова колыбельной песни привлекли внимание Антона, он развернулся и увидел, как барышня, которую он однажды повстречал на болоте, небрежным движением оторвала от бездыханного тела голову и, схватив ее обеими руками за уши, начала кружиться. Танец смерти и успокаивающая песня приковали художника к месту. Он невольно продолжал смотреть на незнакомку.

      Барышня остановилась, прижала трофей к груди и произнесла с укором:

      – Ты не можешь просто уйти, нужно здесь прибраться, – незнакомка выпустила из рук голову, та покатилась по дороге к ногам Антона. Барышня сняла свой длинный плащ и, протянув его художнику, посоветовала: – Возьми, используй плащ вместо мешка.

      Антон расстелил темную ткань на земле и перенес на нее останки.

      – Ты правильно сделал, что убил этих людей, а не ранил, – заметила незнакомка. – Никогда не оставляй меченых в живых.

      – Меченых? – художник впервые проявил интерес к словам барышни.

      – Ты проклят, и все, на ком ты оставишь отметины пропитанными «ядом» когтями или зубами, будут «заражены» и «привязаны» к тебе. Метка позволяет хищнику отыскать жертву в толпе или понять, что это жалкое существо чувствует. Возможность попробовать чужой страх на вкус и поиграть с раненой добычей кажется заманчивой, вот только «игрушка» тоже может использовать возникшую связь и превратиться в охотника, – объяснила незнакомка. Собрав разметавшиеся по плечам темные пряди волос в пучок и подвернув рукава платья до локтей, она пообещала: – Я помогу тебе отнести трупы на болото.

      Следы зверства были уничтожены. Барышня с ликованием наблюдала за тем, как голодная земля поглощает разорванные тела.

      – Ты должен знать еще кое-что, – прошептала незнакомка. – Твои возможности небезграничны. В обличье зверя ты силен, но уязвим.

      – Это не так, – в спокойном голосе Антона угадывалось безразличие.

      – Что? – барышня обернулась к сероглазому художнику.

      – Даже языки пламени не причинили мне вреда, когда я преобразился, – терпеливо объяснил Антон.

      Снисходительный взгляд Колчакова вывел незнакомку из себя, она зашипела:

      – Темный граф не мог даровать тебе абсолютную силу! Он всегда оставляет лазейку…

      «Темный граф» – еще одно понятие, которое, как и имя собеседницы, не имело для Антона значения.

      Барышня рассмеялась, но смех ее был неестественным и грубым, когда удалось побороть желание взвыть от негодования и тоски, незнакомка смогла произнести:

      – Неуязвим… пусть так, но ты всего лишь мужчина! – барышня подалась вперед и приказала: – Встань передо мной на колени!

      Самодовольство исчезло с лица демоницы, когда художник схватил ее за горло и приподнял над землей. В глазах Антона появились отблески серебра – свирепый зверь рвался наружу. Художник отшвырнул незнакомку в сторону. Крики