Сандро из Чегема. Том 2. Фазиль Искандер

голос из-за того же столика и хохот компании.

      – В другой раз, – опять улыбнулась она им и выпила второй стакан шампанского.

      – Наркоманы? – спросил я.

      – Да, – нежно улыбнулась она, – любители поторчать. Вон тот, что с краю, пятый год сидит на игле. У него сейчас глухой торчок. Вот он и молчит. У остальных бархатный.

      – Неужели и вы? – спросил я.

      – В жизни надо все попробовать, – назидательно сказала она, – чтобы было что вспомнить в старости. Я раз десять пробовала. Только не надо каждый день. Это сказки, что нельзя остановиться. Вот один из них сам соскочил с иглы, и ничего.

      Пожилой человек, проходя мимо нашего столика, заметив Зейнаб, остановился, удивленно оглядел меня и сказал:

      – Зейнаб, передай Дауру, в Краснодаре ждут…

      Еще раз подозрительно оглядев меня, добавил:

      – Пятнадцать или двадцать… Крайний срок послезавтра…

      – Хорошо, – кивнула она и одарила его щедрой улыбкой. Тот не ответил на улыбку, возможно, из-за меня, и прошел.

      – Зейнаб, – крикнул один из наркоманов, – а я скажу Дауру, чем ты тут занимаешься!

      – Заткнись, фуфлошник, – отрезала она, – с кем хочу, с тем и пью!

      – Это тихарик, Зейнаб, – не унимался тот, – он вас всех кладанет!

      Тут она на мгновение ощетинилась. Темные глаза в мохнатых ресницах вспыхнули. Явно обиделась, то ли за себя, то ли за нас обоих.

      – Ты, Витя, совсем оборзел! – крикнула она. – Как бы потом жалеть не пришлось!

      Я разлил шампанское. Она выпила свой стакан и сказала:

      – Не обращай внимания. Я знаю, ты пишешь стихи. Посвяти мне стихотворение, кейфарик!

      Я что-то невнятно промычал в ответ в том духе, что у нее, вероятно, есть человек, который может посвящать ей стихи.

      – Нет, – сказала она, – он совсем другим делом занимается.

      – Каким? – спросил я, хотя уже догадывался, кто он такой.

      – Он богачей обкладывает налогами! – захохотала она, откидываясь. Так с хохотом падают в море или в постель. – Это же ваш лозунг: грабь награбленное!

      Я кое-как отмежевался от этого лозунга. И тут она добавила:

      – Ты не подумай, что я воровайка. Я его подруга. Он мне нравится, потому что никого на свете не боится. И щедрый. Он мне однажды сказал: «Я бы тебе купил машину, но ты же сумасшедшая, разобьешься!»

      Она опять расхохоталась, откидываясь, и снова закурила.

      И тут вдруг, сделав в нашу сторону несколько шагов с тротуара, подошла маленькая девочка в беленьких гольфиках и с большой нотной папкой в руке. Подходя, она что-то сердито бормотала.

      Остановившись в двух шагах от нас, она бесстрашно посмотрела на Зейнаб и сказала:

      – Девушке неприлично курить. Тем более в общественном месте.

      – Иди, иди, – отмахнулась от нее Зейнаб, но девочка продолжала стоять, и тяжелая нотная папка слегка оттягивала ей плечико.

      – А вы курите и, оказывается, пьете вино. Это неприлично, – сказала она строго.

      – Иди