Незнакомец. Суровый батя для двойняшек. Регина Янтарная

тановка. Дорого-богато. Помпезно.

      – Теперь понимаю, почему вы хотели отметить именно здесь. – Глажу Машуню по головке. Горжусь ею. Умная девчонка растет. Красивая. И имя ей я выбирал!

      Маша меня сильно любит.

      – Милая, давай ручки помоем, – Валя берет девочку за руку, и уводит прочь.

      Я бросаю барсетку на стол, снимаю светло-серый праздничный пиджак, бросаю его на стул.

      – Вася, присмотри за вещами, – командую другу и направляюсь мыть руки.

      Неожиданно мое внимание привлекает чужой детский праздник. А еще женский голос. Знакомы до боли, до тошноты. Он впивается мне в грудь миллионом отравленных стрел, и я резко останавливаюсь, пытаюсь откашляться.

      – Какого? Этого не может быть!

      Делаю всего четыре шага… и попадаю прямиком в ад. В свое давно забытое прошлое.

      В отдельном банкетном зале разношерстная компания празднует день рождения сразу двух детей. Малыши – мальчик и девочка сидят во главе стола и сладко улыбаются гостям.

      Я не вижу их лиц, только пышные прически. У мальчишки русые волосы, удлиненные и уложенные как у девчонки! А у девчонки белокурые волосики, пышные, с кудряшками, уложенные аккуратно по плечам.

      Детям года по четыре. Впрочем, мог бы не гадать, потому что на стене написано ярко огромными буквами: «Нам четыре!» «Алеша и Алена».

      Одеты под стать друг другу – на девчушке белое платье с рюшками и оборками, на мальчишке – белая рубашечка с вычурным воротничком.

      И лица у детей до боли знакомые. Настолько, что в груди снова что-то колет. И внутри меня что-то ломается, будто кто мой стальной хребет только что переломил.

      – Нет! – рычу так громко, что гости вскидываются и поворачивают головы в мою сторону.

      А та самая, которую хотел забыть столько лет, отделяется от гостей и спешит ко мне.

      – Вам плохо? – спрашивает и смотрит пустым взглядом.

      – Неужели я настолько изменился, что ты меня не узнаешь? Машенька…

      Маша в ужасе округляет глаза, а затем начинает грубо выталкивать меня из зала.

      – Убирайся. Уходи. Тебе здесь не место.

      – Они мои? Только скажи… двойняшки – мои?

      – Нет. Мои и моего мужа.

      Маше удается выставить меня из зала. Мы стоим у стены в коридоре между залами.

      – Ты?! – девушка, сломавшая меня, стоит в пяти сантиметрах от меня, и я скольжу по ней удивленным взглядом.

      – Как давно ты в городе?

      – Недавно.

      – Твое кафе?

      – Да. Надо же чем-то зарабатывать на жизнь.

      Мария говорит, и я слушаю ее завороженно. От знакомых ноток забытого давно голоса схожу с ума, и меня знобит под прицельным синим взглядом ее глаз. С годами Мария превратилась в настоящую красотку. В нереальную красавицу.

      Сейчас ей двадцать четыре? Уже настоящая женщина.

      – Ты очень красива, – беру Машу за запястье, смотрю на циферблат дорогих часов. Не выдерживаю, протягиваю руку к ее волосам. Они длинные светлые перламутровые.

      Маша вздрагивает, когда мои пальцы случайно касаются ее лица и отдаются в ней миллионами импульсов, тревожат душу, отправляют прямиком в прошлое – ад.

      – Я не знал, что кафе твое, – невнятно извиняюсь.

      – Ничего, здесь всем места хватит. У кого-то день рождения?

      – У Машеньки… ей сегодня три.

      – Машей назвал? Надеюсь, не в мою честь.

      – Случайность.

      От нашей близости не понимаю, что говорю, кому, зачем. Мне кажется, что сейчас мы снова в особняке Угрюмого, что не принадлежим себе. И как тогда растворяемся друг в друге и мозг отключается.

      Меня топит в эмоциях, неподвластных разуму, телу.

      Хватаю Машу за талию, прижимаю к себе крепко-крепко.

      – Мне нечем дышать! Пусти. Седой!..

      Давно меня не звали «Седым», поэтому от неожиданности вздрагиваю и на мгновение теряю контроль над Машей.

      – Пожалуйста, пусти…

      Снова сжимаю добычу в руках. Мои руки скользят по стройной женской спине, мои губы вцепляются в длинную шею, кожа которой по-прежнему дурманит.

      – Ты спятил! – Мария толкает меня в грудь. – Я замужем за Кутузовым.

      – За Кутузовым?.. – тихий стон вползает мне в душу.

      – Да. И дети – его, – добивает меня Маша. Она вся дрожит и зябко ведет плечами.

      Я тоже дрожу от негодования.

      Мария будто пощечину мне влепила.

      Отстраняюсь, выпускаю свое прошлое из цепкий объятий, мрачнею.

      – Пойду к своим, – разворачиваюсь, ухожу к столику, где меня давно ждет моя Маша…

      А первая Маша стоит, не уходит. Смотрит мне вслед, также как тогда, пять лет назад.

      Глава 1

      Седой

      Встревоженное выражение