Его должница. Олли Серж

выше, пробок меньше, поэтому я работаю так! И не я тебя заставлял корчить из себя правильную! Ты нафига к ментам побежала? Думала они тебя по головке погладят? Премию выпишут? Да они все куплены!

      Я падаю на табуретку и обхватываю себя крест на крест руками.

      – Что ты говоришь, Никит… – мотаю головой. – Они же матерей обманывали. Стариков. Деньги последние отбирали! А если у кого-то сердце слабое?

      – Если тебя кто-то обманул, – фыркает Никита, – значит ты это заслужил.

      – Да? – я даже подскакиваю на ноги. Внутри все просто клокочет от обиды, что мой самый близкий человек может говорить подобные вещи. – А вот представь просто на секундочку! У тебя разрядился телефон, меня рядом нет, Галине Степановне на телефон приходит сообщение, что ты попал в аварию и нужно перевести триста тысяч вот поэтому номеру и тогда тебя отпустят! Как ты думаешь? – повышаю я голос, – Отправит твоя мама деньги или нет?

      – У моей матери нет таких денег, – раздраженно жмёт плечами Никита. – И мне кажется, что уже все давно научились на подобные тексты не реагировать.

      – Да там же разные суммы и разные тексты… – пытаюсь я до него достучаться. – Это же просто страшно! А люди, которые там работают. Они же вечером собираю вещи и идут к своим семьям! Домой! Я не понимаю, как они спят!

      – Пока что, – Никита достаёт из кармана телефон и сбрасывает какой-то звонок. – Пока что я, точно такой же непонятный работник обеспечиваю нам с тобой эту хату и продукты в холодильнике. А ты, цаца с высшим экономическим образованием смогла заинтересовать только телефонных мошенников! Вот люди там и работают, потому что жрать хотят.

      – Да лучше буду голодать! – взрыват меня.

      – Ну вот ты тут поголодай, – хмыкает парень, – а я пока пойду баранку крутить. Много тебе твой диплом дал.

      – Я всего две недели как защитилась. А ты сам ушёл из института, – говорю, внутренне дрожа от подкатывающего желания надавать Никите по щекам. Когда? Когда он успел стать таким? Где я это пропустила? – Ты просто спишь целыми днями на пролёт, а ночью зависаешь непонятно где, – отвечаю ему зло.

      – Не нравится что-то? – оскаливается Никита, – Так вали назад к своей бабке и сестре сопли подтирай!

      Он резко разворачивается и уходит в прихожую.

      – Что? – задохнувшись, срываюсь следом. – Ведь это ты уговорил меня жить вместе! Или ты считаешь, что мне очень не хватало стирки твоих грязных носков и потных футболок!

      – Да не стирай, – он отвечает агрессивно, поднимая на меня глаза и всовывая ноги в кроссовки. – От тебя проблем выше крыши! А в койке ты не на столько хороша, чтобы это терпеть!

      Я отшатываюсь от него, будто от удара. Слёзы просыхают, оставляя только горькое послевкусие.

      – То есть, – усмехаюсь. – Мы живем вместе только ради постели? А как же вот это… Я люблю тебя, Анечка! Мы поженимся и Ксюшу заберём…

      – Мля… – закатывает он глаза. – Ну что ты хочешь меня? Ты задолбала! То месячные, то утренники, то диплом.

      – Ничего, – закусывая губу, мотаю головой. – Ничего больше не хочу…

      – Тогда можно, – он с наездом выделяет последнее слово. – Я уже на работу пойду?

      – Да, – киваю, смаргивая набежавшие слёзы.

      Дверь с грохотом прикладывается об косяк.

      Я стою посреди коридора старой хрущёвки оглушенная и раздавленная сегодняшним днём.

      Хочется повыть, но в горле застыл огромный ком. Мне страшно и до тошноты обидно, что я так ошиблась в Никите.

      В груди начинает болезненно скрежетать от понимания, что это конец наших отношений. После услышанного, я никогда больше не смогу ему доверять.

      Да, возможно, он прав, и я сама виновата в своих проблемах.

      Но это был порыв! Когда нужно что-то делать, просто хоть как-то остановить беспредельное зло!

      И что мне делать сейчас? Идти и собирать вещи? Домой?

      На кухонном столе снова начинает вибрировать телефон.

      Господи…

      Ноги прирастают к полу и отказываются идти. Но… надо хотя бы посмотреть, кто звонит…

      Заставляю себя сделать несколько шагов на одеревеневших ногах и заглянуть на экран.

      Бабушка.

      Выдыхаю.

      – Алле! – отвечаю на звонок, стараясь, чтобы голос звучал, как можно бодрее. – Привет, бабуль!

      – Анечка! – отзывается трубка родным голосом. – Как у тебя дела?

      – Хорошо, – вдохновенно вру. – Вот посуду мою. Только что с Никитой поужинали. Как у вас дела? Как у Ксю садик?

      – Хвалили ее сегодня, – отзывается бабушка. – Рисует, говорят, красиво. В школу определить советуют.

      – Здорово, – отвечаю. – Вот сейчас с работой определюсь и обязательно определим ее в школу.

      – О! – спохватывается бабушка. – Я ж чего звоню. Из института тебе звонили. Говорят, трубку ты не берёшь. Сам декан звонил…

      Я слышу в ее голосе гордость, а сама леденею от страха.